только потому, что войну он ведет за права ЗАКОННЫЕ, тогда, глядишь, и нам с вами не пришлось бы произносить слово «измена».

Ла Тремуй натянул вторую перчатку и кивнул Бастарду, с удовлетворением отметив про себя, что край полога королевского шатра, слегка приподнятый во всё время разговора, тихо опустился.

Главное было достигнуто – дофин его услышал.

А ещё… О да, он не ошибся! Ещё его слышала эта девчонка Клод, которая возилась неподалёку с доспехами Жанны! И выражение её глаз Ла Тремуя тоже порадовало.

* * *

Всю ночь Жанна руководила осадными работами, готовя начало штурма, едва ли не по минутам. Прямо напротив городских рвов она велела разбить палатки, демонстрируя, как количество подошедшего войска, так и его непреклонную решимость взять Труа любой ценой, а так же приказала соорудить насыпь для артиллерии, чем весьма удивила прочих командиров7.

– Так ядра будут лучше долетать, – сказала она, отряхивая руки, и так буднично, как любая другая девушка сказала бы о том, что тесто с добавленной в него сметаной будет сытнее.

Безо всякой суеты девушка ходила от отряда к отряду, почти спокойная в своей уверенности, что город недолго будет сопротивляться. Этой уверенностью она так заразила остальных, что к утру почти не спавшее войско, словно ощетинилось готовностью завоёвывать. Флаги были подняты, герольды протрубили в трубы, а затем…

Затем произошло то, чего не ожидал никто, кроме, может быть, самой Жанны.

Ворота города раскрылись, выпуская целую процессию, во главе которой шёл трясущийся от страха епископ Труасский.

– Передаём себя в руки короля, – сказал он, с поклоном протягивая ключи от города, – и ждём, что Дева в ответ отведёт от нас гнев и огонь небесный…

ТРУА

(10 июля 1429 года)

– Смотри, смотри, идёт отец Ричард! Сейчас он окропит её святой водой и у французской девки вместо ног появятся копыта и отрастёт хвост!

Двое мальчишек шести и девяти лет почти по пояс высунувшись из окна дома причетника при соборе, в котором оба числились служками, круглыми от интереса и страха глазами смотрели на въезжающий в Труа французский отряд, во главе которого ехала Жанна.

– Я не хочу видеть нечистого, – захныкал младший.

– Не бойся. Отец Ричард его прогонит. Говорил же он, что только сила Господняя может победить эту ведьму. Сейчас все станут молиться, и она уйдет, как ушла из-под Осера.

Монах, на которого возлагались такие надежды, как раз появился на площади перед собором с дароносицей и святой водой.

Изгнанный из Парижа за речи, родящие панику, он появился в Труа незадолго до прихода французского воинства и быстро стал знаменит своими вдохновенными проповедями о скором конце света.

Главнейшим признаком этого конца был, по его словам, приход колдуньи к зловредному дофину, не желающему мира стране, которую он упорно называет своей, несмотря на то, что есть законный король Генрих Шестой, от чьего имени правит пока, такой же законный регент – герцог Бэдфордский. Но, как только эта, богом данная власть будет свергнута, и ведьма возведёт на трон Франции узурпатора, наступит время Антихриста, и свету придёт конец!

Всю последнюю неделю отец Ричард пугал жителей колдовством, уверяя, что французская девка насылает порчу на города, и они безропотно открывают перед ней ворота. Но Труа, дескать, грозит худшая участь, ибо на этот оплот законности дьявол особенно зол! Даже если удастся избежать колдовства и удержаться от добровольной сдачи, ведьма может призвать адовый огонь, который полетит в стены из её пушек, поэтому надо молиться и молиться…

Речи эти слушателей крайне озадачивали – с одной стороны, вроде бы, призывали горожан к сопротивлению, но, с другой, ото всех этих проповедей делалось настолько не по себе, что хотелось немедленно открыть ворота и впустить кого угодно, лишь бы не было хуже…

Страх пополз по городским улицам. Молчаливые жители бродили вдоль стен, подобно призракам, с надеждой поглядывая на солдат гарнизона. Те же, напуганные не меньше обывателей, как слухами, так и тем, что видели сами через бойницы, смотрели с такой же надеждой на улицу, что вела к центральной площади. Ведь если городские старшины примут решение сдать город, именно по этой улице пойдёт процессия с ключами…

Колдовства боялись все.

И, как раз в день накануне сдачи, странная волна безысходной тоски накрыла жителей Труа с головой. Не сговариваясь, все они сошлись возле собора, где во время молитвы на епископа Труасского снизошло вдруг озарение и благословение Господнее на то, чтобы открыть ворота.

– Вы же понимаете, что в любом другом случае ОН от этих стен камня на камне не оставит, – шепнул потом усталый епископ серому от страха командиру гарнизона, имея в виду дофина. – Сдадимся ему на милость. Я слышал, эта… скажем так, Дева мародёрства и резни не допускает… Вдруг обойдётся. Но вы, сударь мой, о своих людях всё-таки позаботьтесь.

Несчастный командир тяжело сглотнул.

Пол ночи он провел на городской стене, наблюдая за приготовлениями французского войска, опытным глазом оценил серьёзность намерений и, поразмыслив немного, собрал свой гарнизон в оружейной – подальше от любопытных глаз – где предложил всем, у кого есть семьи и какие-то обязательства перед жизнью, переодеться в гражданское, чтобы завтра затеряться в толпе.

– Сам я давал клятву своему герцогу и не могу её нарушить. Но вас не попрекну. Эта девка, похоже, на самом деле ведьма.

– Вчера отец Ричард говорил, что скоро всеми будет править Антихрист, – снова прохныкал младший из мальчишек, свисающих из окна. – Матушка целый день плакала… Я боюсь…

– Не бойся. Смотри!

Площадь перед собором давно заполнилась молчаливыми горожанами. Жанна, на которую взирали с затаённым ужасом, даже не пыталась им улыбаться, чувствуя напряжение, ползущее перед ней, словно свинцовая туча. Она не сразу заметила монаха, стоявшего на паперти и кропящего вокруг святой водой с исступлением фанатика. Но, когда заметила, остановила коня и отряд, со странным выражением на лице следя за тем, как истово начал монах крестить воздух перед собой и бормотать молитвы. Его закатившиеся глаза казались слепыми, что только усиливало впечатление, будто на паперти священнодействует некий пророк.

Жанна спешилась

В тот же миг глаза монаха ожили. Глядя на девушку с библейской суровостью, он громогласно возвестил:

– Перед ликом церкви ответствуй, ангел ли ты или демон, посланный нам на погибель? И, коли демон, изыди, убоявшись крестного знамения!

Жанна спокойно шагнула к нему.

– Подойдите ко мне, святой отец. Подойдите, не бойтесь, я не улечу, как ангел. Вы, как и я верите в силу святой воды, поэтому окропите