Джебе недовольно фыркнул:

— Он трусливо бежал! Это плохой пример нашим воинам и лишний повод для гордости русинам.

— Он спешил предупредить нас, — сверкнул глаз старого монгола. — Это разумный и достойный поступок.

— Он должен умереть! Ему нужно сломать хребет в назидание другим. Чтобы никто впредь не смел спасаться бегством.

— Нет, Джебе, нет, — покачал головой Субудэй. — Он бежал не с поля боя. Он вырвался из плена. И благодаря ему я узнал о русинах больше, чем знал прежде. Я дарю ему жизнь. И я ставлю этого десятника-унбаши над сотней-юзом погибшего Дэлгэра.

— Но, Субудэй-гуай!..

Субудэй предостерегающе поднял растопыренные пальцы:

— Однако я запрещаю ему снимать с рук кольца от русинских оков до тех пор, пока не будет отмщен Дэлгэр, пока не будет смыта кровью кровь нашего союзника Плоскини и пока не будут вызволены мои воины, плененные русинами!

Пальцы старого полководца сжались в кулак.

— Сотня Дэлгэра, ставшая сотней Далаана, не будет охранять мой шатер. Когда придет время, сотня Далаана будет сражаться с русинами в первых рядах.

Субудэй-богатур вновь обратил на Далаана свой единственный глаз:

— Ты все слышал, юзбаши?

— Да, непобедимый, — кивнул Далаан. — Я слышал все. Благодарю тебя.

— Можешь идти.

Нукеры за спиной Далаана расступились. Десятник, в одночасье ставший сотником, с поклоном удалился.

— Все идите! — распорядился Субудэй. — А ты, Джебе, останься.

Вслед за Далааном из гэра вышла стража и Бэлэг.

* * *

— Не хмурься, Джебе. — Субудэй повернулся к молодому нойону. — Далаан был хорошим десятником и станет хорошим сотником. А русинские браслеты будут долго еще напоминать ему о случившемся. Эти стальные кольца придадут Далаану храбрости и сделают его еще более непримиримым и яростным в бою. Ты не пожалеешь о том, что сегодня этому воину была сохранена жизнь.

— Раньше ты не пекся так о жизнях воинов, показавших спину врагу, — ворчливо произнес Джебе. — Раньше ты ломал хребты без раздумий и сомнений.

Субудэй поворошил палкой угли в очаге. Взметнувшийся сноп искр осветил его задумчивое лицо, изрезанное глубокими морщинами и пересеченное шрамом.

— Видишь ли, Джебе, — негромким скрипучим голосом заговорил он, — за Туманом лежат неизведанные земли. Мы хотим вступить туда, не зная этого мира достаточно хорошо. Мы отрезаны от родных степей Керулена. Мы лишены быстрой связи со ставкой Великого хана и его основных сил. Два тумена, оставшихся после западного похода, — все, чем мы сейчас располагаем и на что можем рассчитывать. А это не так много. Сейчас каждый монгольский воин должен быть на счету. Каждый хороший и достойный воин. Я уверен: Далаан относится к таковым.

По губам Джебе-нойона скользнула кривая усмешка.

— Ты все же готовишься к войне с русинами, которой так старался избежать, да, Субудэй-богатур?

— К войне следует быть готовым всегда. — Субудэй не отводил глаз от костра и говорил ровным спокойным голосом. — Но разве я упомянул о войне, Джебе? Разве война непременно должна начаться?

Густые брови молодого нойона вновь сошлись у переносицы.

— Но разве не ты велел Далаану оставить на руках русинские кольца, чтобы в его сердце не утихала боевая ярость?

— Я велел, — кивнул Субудэй.

И не произнес больше не слова.

— И разве можно прощать случившееся с нашими послами?

— Нельзя, Джебе, — ответил старый военачальник. — Пленение доверившихся послов прощать нельзя. Убийство монгольского нойона тоже следует наказывать.

— Тогда как обойтись без войны? — тряхнул головой Джебе. — Я не понимаю тебя, Субудэй-гуай.

— Харагуул, самовольно пленивший наших послов, должен быть уничтожен. — Субудэй поднял на собеседника горящий глаз. — Но это всего лишь маленькая сторожевая застава. Это еще не начало большой войны.

— Вообще-то, большие войны обычно начинаются с мелких стычек, — заметил Джебе.

Субудэй кивнул:

— Так происходит часто, но не всегда. Если правители и военачальники умны — они смогут договориться и понять друг друга, не проливая рек крови. Нам не нужна сейчас война с городом, количество жителей которого исчисляется туменами. Но и битва с нами унесет немало жизней русинов, не дав им ничего взамен.

— Значит, ты намерен ограничиться только нападением на придорожную заставу?!

— Да, Джебе, — ответил Субудэй. — Для начала будет достаточно разгромить харагуул и захватить нового пленника. Далаан говорил, что на заставе русинов есть тайлбарлагч, владеющий языком, похожим на ойратский. От такого пленника пользы будет больше, чем от старика Лука-аныча, сломавшего себе шею.

— И ты не поведешь тумены к русинскому городу?

— Нет. Пока нет.

Нойон неодобрительно покачал головой:

— Будь я на твоем месте, Субудэй-гуай, — ударил бы по городу сразу, незамедлительно.

— Именно поэтому ты находишься на своем месте, Джебе, — холодно осадил собеседника старый монгол. — А войском командую я. Твоя отвага достойна восхищения, но она хороша не всегда и уместна не везде.

* * *

Некоторое время они молчали. Джебе тяжело дышал и обиженно сопел. Субудэй молча ворошил угли в очаге. Над костром вились искры.

— Когда ты хочешь послать воинов к русинскому харагуулу? — наконец спросил нойон.

— Они пойдут этой ночью. Надолго откладывать возмездие не нужно. Но нужно хорошо подготовиться.

Джебе скривился:

— К чему готовиться, Субудэй-гуай? Ты мудр и неоднократно доказывал свою мудрость, но иногда меня удивляет твоя осторожность, возникающая на пустом месте. Далаан сказал, что русинский харагуул охраняют не больше дюжины пеших воинов. Ну пусть даже два десятка, если пришла подмога. Пусть три, хотя вряд ли столько народу разместится на небольшой придорожной заставе. Еще Далаан сказал, что вокруг заставы нет оборонительных стен и что ее защитники плохо вооружены…

— Он не говорил, что плохо, Джебе, — прервал Субудэй. — Далаан сказал, у русинов мало доспехов и мало оружия. Но ты слышал, какое это оружие.

— Оно не смогло остановить Далаана.

— Но оно убило Дэлгэра и Плоскиню.

— Все равно! — упрямо мотнул головой Джебе. — С русинским харагуулом легко справятся три десятка наших всадников.

— Не знаю, не знаю, насколько это будет легко, Джебе, — вздохнул пожилой богатур. — Я неоднократно говорил тебе: никогда не следует недооценивать противника. Особенно такого, о котором мало что известно. Я пошлю против русинской заставы сотню воинов.

Нойон хмыкнул, но, заметив неодобрительный взгляд Субудэя, посерьезнел и перешел на более почтительный тон: