Он, Гилберт Уинтерблоссом, отныне не боится скверны.

– Ну и кто же он? – безмятежно спросил Герти.

– Позвольте вам его представить, – торжественно произнес мистер Беллигейл. Его бесцветные глаза насмешливо щурились. – Прошу!

Из ящика письменного стола он достал что-то вроде плоской колбы. Кажется, ученые именуют подобное чашкой Петри. Ничего не понимая, Герти пристально уставился на стеклянный сосуд, силясь понять, где спрятан подвох. Колба была пустой.

– Здесь ничего нет, – осторожно сказал Герти.

Мистер Беллигейл рассмеялся.

– Взгляните внимательнее, полковник. Потому что наш спаситель находится там, внутри. Просто он невелик и скромен от рождения.

Герти принял протянутую ему колбу и недоуменно уставился на нее. Первое впечатление, о том, что колба пуста, оказалось неверным. Там и в самом деле что-то было. Что-то очень маленькое, размером едва ли с зернышко черного перца. Герти пришлось напрячь зрение, чтоб обнаружить торчащие из этого зернышка короткие отростки.

Свет, озарявший его внутренний мир, мигнул, точно испускала его гальваническая лампочка, включенная в барахлящую сеть.

– Это то, что разрушило дьявольские козни, полковник, и спасло город. То, перед чем оказался беспомощен самый совершенный аппарат на планете. То, благодаря чему мы с вами сейчас сидим здесь и беседуем.

– Позвольте, но это…

– Жук, – мистер Беллигейл усмехнулся, наслаждаясь замешательством Герти, – да-да. Самый обычный жук, как видите. Весьма невзрачное существо, а между тем именно ему мы должны быть благодарны за наше спасение.

– Что это означает? – пробормотал Герти, тщетно разглядывая маленькое мертвое тельце. – Что вы имеете в виду? Как это могло…

– Новый Бангор, спасенный обычным жуком. Не так патетично, как спасшие Рим гуси, но все же, все же…

– Я ничего не понимаю, – признался Герти, недоверчиво глядя то на мертвого жука в толще стекла, то на усмехающегося второго заместителя. – Вы хотите сказать, что жук победил Дьявола?

– Его машинную составляющую. Вы ведь помните, полковник, что Князь Тьмы был органически связан с «Лихтбрингтом»?.. Химера, как вы выразились, единение двух противоположных сущностей. Этот малыш умудрился в одиночку уничтожить одну из них. Машинную.

– Как?

– Очень просто. Каким-то образом проник в центр управления, быть может, кстати, в нашей с вами компании, и залез в самую глубь гальванической начинки «Лихтбрингта». Для крошечного жука там оказалось достаточно места. Удивительно, верно? Машина была защищена со всех сторон, все ее контуры продублированы и неуязвимы… Если не считать одной маленькой букашки, обратившейся камнем из пращи, который пробил голову Голиафа. Эта букашка обнаружила одно-единственное незащищенное место машины. И угодила аккурат на него. Гальванический контакт, полковник. Мгновенное гальваническое замыкание.

– Но… но… – Герти чувствовал себя так, словно камень ударил в его собственный лоб и высек из костей черепа звенящие звезды. Столь ослепительные, что внутренний свет, горевший перед его глазами, немного потускнел.

– Это случилось через несколько секунд после полуночи. В тот самый миг, когда Князь Тьмы уже праздновал успех своего предприятия. Поверить сложно, не правда ли, одна маленькая крохотная букашка против подобной силы… Но она сделала это. Далее попросту пошла цепная реакция. Блоки выходили из строя друг за другом, логические контуры, обнаружив бесчисленные неполадки и противоречащие данные, плавились от нагрузки. В считаные секунды «Лихтбрингт» уничтожил сам себя, надежнее, чем это сделал бы любой пороховой заряд. Подайте сюда этого жука. Благодарю.

– И…

Приняв из подрагивающих рук Герти колбу, мистер Беллигейл с улыбкой взглянул на мертвого жука. Казалось, он испытывает к насекомому самую настоящую нежность. Впрочем, так оно, по всей видимости, и было. Каким-то образом мертвое насекомое родило в душе второго заместителя те чувства, которые никогда не суждено было родить живому человеку.

– А дальше все кончилось почти мгновенно. Дьявольский дух сидел внутри машины, он все еще был слишком слаб, чтобы существовать отдельно. С ее гибелью он сам потерял силу и материальность. Все кончилось.

Герти рассмеялся нервным смехом. Но мистер Беллигейл лишь понимающе кивнул.

– Нам обоим пришлось пройти через многое, полковник. Уверен, скоро ваша природная сила воли возьмет свое. И все-таки удивительно, вы знаете, я испытываю самую настоящую благодарность к этой неказистой букашке. Она не понимала, что творит, но тем не менее совершила подвиг, остановивший ужасную катастрофу. Была бы моя воля, я бы поставил ей памятник из бронзы на главной площади города.

– Памятник жуку? – спросил Герти, все еще оглушенный и медленно соображающий. – По-моему, это было бы несколько… странно.

Мистер Беллигейл вздохнул и бережно спрятал колбу с мертвым жуком в ящик своего письменного стола.

– Вы правы, конечно. Этой божьей твари суждено быть погребенной без посмертной славы. Герой останется безымянным, как это обычно и бывает.

– Вы имеете в виду, что вся эта история…

– Не покинет стен Канцелярии. Все верно.

– То есть никто не узнает про взбесившийся «Лихтбрингт», и про Сатану, и про…

– Никто не узнает.

– Но ведь были разрушения!

– Их быстро устранят.

– Были погибшие!

– Часто ли вы видите мертвых крыс, полковник? – Взгляд второго заместителя сверкнул нержавеющей сталью, мгновенно утратив всю мягкость. Полированной нержавеющей сталью, из которой делают самые острые в мире хирургические ланцеты. – Полагаю, что редко. Крысы умирают в подвалах, на чердаках, в подполе, в канализации, в трубах и собственных норах. Никто не видит их тел посреди мостовой. Мы с вами тоже крысы, полковник, хоть и особенной породы. Никто не видит наших лиц, не знает наших имен. И если мы умрем, что рано или поздно наверняка случится, такая уж у нас служба, знать про нас будут не больше, чем про эту мужественную букашку.

Герти, точно загипнотизированный блеском линз, лишь беспомощно улыбался. Сейчас он чувствовал себя иначе. Не всемогущим океаном. Не идеально симметричной снежинкой. И даже не тлеющей искрой. Скорее крошечным насекомым с распростертыми лапками.

– Да, – наконец смог произнести он. – Полностью с вами согласен.

Мистер Беллигейл удовлетворенно кивнул. Стекла его пенсне перестали испускать гибельное для человека излучение, а улыбка показалась почти искренней.

– Я так и думал. Кстати, я уже распорядился, чтоб дело Гиены Уинтерблоссома отнесли в ваш кабинет. Это заняло, конечно, куда больше времени без помощи старого доброго «Малфаса», но ничего не поделаешь, нам всем придется привыкать к новым порядкам. Желаете с ним ознакомиться?

– Не сегодня. Думаю, мне надо взять несколько дней отдыха, чтобы прийти в себя.

– Ни слова больше! Немедленно отправляйтесь в отпуск, полковник. Видит Бог, вы заслужили это больше любого из нас. Не беспокойтесь, вы ничего не упустите. Гиена от нас не сбежит.

– Почему?

– Ах да, вы же не знаете. В порту нынче царит настоящий хаос. Я думаю, пройдет самое малое три недели, прежде