— Это одно из моих наименее любимых королевств, — заявила Раванна Пресидия с другого конца кареты.

Я не знала, что она проснулась, поэтому её резкое заявление поразило меня.

— Барстус? — мне удалось пискнуть.

— Я никогда не видела такого постоянного дождя, как в этой проклятой стране. Весь день и всю ночь здесь нет ничего, кроме дождя и холода. Нам повезет, если мы уйдем без лихорадки и хрипов в груди.

Её жалоба удивила меня. Я ничего о ней не знала, но она казалась человеком, которому нравятся уныние и серость.

— Я никогда там не была.

Её голова откинулась на черное бархатное сиденье, и она закрыла глаза, но не от усталости. В ней чувствовалось раздражение, которое, казалось, поглотило весь воздух в карете.

— Ты не пожалеешь, что так долго ждала.

Я облизнула внезапно пересохшие губы и задала смелый, хотя и детский, вопрос.

— Какое ваше любимое королевство в державе?

Её глаза резко открылись, и она смерила меня суровым взглядом.

— Моё собственное.

— Я также никогда не была в Блэкторне, — сказала я ей, и это прозвучало ещё глупее, чем когда-либо.

Она снова закрыла глаза и тяжело откинулась на спинку сиденья.

— Да. Возможно, ты не помнишь, но твоя семья не раз навещала мою, когда ты была ребёнком, прежде чем… ну, раньше.

Моё сердце подпрыгнуло в груди. Это была та возможность, которую я так долго искала.

— Значит, вы знали моих родителей? Когда они были живы?

— Ты не можешь править королевством в этой державе и не знать его короля, — был её краткий ответ.

— О, да, конечно. Я просто имела в виду…

— Ты хотела спросить, дружила ли я с твоими родителями. Знала ли я их близко, — она не сдвинулась со своей расслабленной позы, ни один мускул. Но, несмотря на её непринужденный вид, голос её не казался спокойным. Инстинкт подсказывал мне, что она свернулась кольцом, как нападающая гадюка. Когда я промолчала, не в состоянии должным образом ответить, она коротко вздохнула и сказала. — Мы не были друзьями. Ни с твоей матерью, Ни с твоим отцом. Твой отец был не из тех, кто заводит подруг. Он с трудом терпел меня на расстоянии, так что нет, когда мы оказывались в непосредственной близости, мы не были дружелюбны. Хотя было несколько раз, когда я считала нас цивилизованными.

Ну, не самая блестящая рекомендация для их отношений. Но это было больше, чем ничего. Тем не менее, я должна была спросить:

— А моя мать? Я знаю, вы сказали, что вы не были друзьями, но вы знали её?

Её глаза снова открылись. Медленно, как будто трепеща наяву или погружаясь в сон. Только она не смотрела на меня, она смотрела в затемненное окно кареты на потоки дождевых капель и размытый пейзаж.

— Иногда я думаю, что она была единственным человеком, которого я когда-либо по-настоящему знала. Единственный человек, который когда-либо знал меня, — её голос был тихим, благоговейным. Мне было интересно, помнит ли она вообще, что я всё ещё здесь, всё ещё слушаю. — Мы не были друзьями. Какое глупое слово для обозначения того, что у нас было общего.

Мое бешеное сердце заколотилось. Я знала, что это такое… быть больше, чем друзьями, делиться чем-то, что выходит за рамки разговорного определения. У меня было это с Оливером. И это расстояние между нами, расстояние, которого мы не испытывали с того дня, как встретились, было наказывающим и жестоким. И прошло меньше недели.

Но голос моей матери эхом отдавался в моей голове. «Холодная королева». Я никогда не слышала, чтобы она говорила о Раванне с чем-либо, кроме презрения и раздражения.

Раванна, казалось, прочитала мои мысли.

— По крайней мере, когда мы были детьми. После того, как она стала королевой, мы были… не так дружны. Полагаю, тогда у неё был твой отец, и я ей была не нужна. Но я никогда не забывала девушку, которой она была раньше. Силу, которая была у неё.

Мои брови нахмурились, когда я прокрутила это в уме. «Силу, которая была у неё». Как у королевы? Когда она вышла замуж за моего отца? Или раньше?

Я знал, что она была иностранкой в Элизии. Это никогда не держалось в секрете от нас, детей. Но теперь, похоже, я не могла вспомнить, откуда она была родом. Я была Элизианкой только наполовину. В моей крови было что-то ещё, какое-то другое царство. Но какое?

Я хотела спросить Раванну и давить на неё вопросами, пока она не прикажет мне остановиться. Но карета резко остановилась, на расстоянии послышались перекрикивающиеся голоса.

Мы достигли внешних крепостных стен замка Бейл. Довольно скоро громкий скрип колес и щелканье шпинделей заглушили все разговоры, которые мы могли бы вести, поскольку подъемный мост был опущен, чтобы мы могли пройти в знаменитое место Барстуса.

Я никогда там не была, даже в детстве, я знала это. Моя мать неохотно отказывалась брать нас с собой в мрачное королевство, но я не могла вспомнить почему. Моя гувернантка однажды сказала мне, что это из-за горгулий. И теперь, когда мы медленно двигались к самому замку, а в небе сверкала молния, я могла понять, почему она так подумала. Статуи ужасных гоблинов стояли почти на каждом сооружении. Свисающие с решетки подъемного моста на колонны, которые тянулись вдоль подъездной дорожки к замку.

Они были укрыты в живых изгородях и выстроены вдоль зубчатых стен по внешнему краю. Охраняя крутые остроконечные крыши башен. И по всему периметру двора, как только мы оказались внутри. Некоторые были невысокими и толстыми. Другие были размером с взрослого мужчину. Они сидели в окнах парапета. И я не сомневалась, что они даже будут жить в храме замка.

Хотя они были сделаны из камня, так что я не уверена, какое предубеждение было бы у моей матери против них. Бельмо на глазу, конечно, но вряд ли опасное.

Катринка пошевелилась рядом со мной, окончательно проснувшись, как только мы приехали на очередную остановку. Она потянулась в деликатном зевке.

— О, мы дома.

Мы не были дома. Это было несомненно. Но вместо того, чтобы спорить, я спросила:

— Ты действительно жила среди хобгоблинов, сестра? Они довольно устрашающие.

Она легко рассмеялась.

— О, да. Но они вряд ли пугают, когда небо не прорезают молнии. Мы старые друзья. Я представлю вас утром.

Раванна нахмурилась и снова вздохнула.

— Золотовы — народ суеверный. Горгульи предназначены для отпугивания зла.

Катринка нахмурилась, ей, как я догадалась, не понравился резкий