— Тем не менее, — рискнул он продолжить мысль, — мне платят за то, чтобы я не упустил из виду даже самую малозначительную мелочь. Очень часто мы не склонны подозревать того, кто на виду.

— Что ж, — произнесла Миллисент, сдаваясь. — Я ценю вашу основательность и дотошность. Однако, как мне кажется, вы лаете не на то дерево.

— Разве Танзи не рассказывала вам о его странностях? О проблемах с женой? О его рассуждениях на тему, что, мол, хотелось бы изменить жизнь?

— Боже милостивый, разумеется, нет. Но с другой стороны, мы не часто располагаем временем для подобных бесед. К тому же, мистер Парриш, я не любительница досужей болтовни.

Райли с трудом подавил улыбку. Он был готов поставить последние деньги, что за свою жизнь эта дама перемыла косточки стольким людям, что и представить невозможно. Просто делала она это не столь откровенно, как другие.

— Вы должны его поймать, — заявила Миллисент, что называется, в лоб. — И я бы хотела, чтобы вы не тратили драгоценное время, гоняясь за стареющими редакторами.

— Заверяю вас, я этим не занимаюсь. Но мы хотим проследить за всеми нитями, тянущимися к служащим компании «Фишнет». У нас предчувствие, что там наверняка что-то обнаружится. Просто я хочу быть уверенным, что ничего не упустил. Думаю, вы бы не хотели, чтобы вашей внучатой племяннице угрожала опасность и…

— Вы действительно считаете, что это он, что это его рук дело? — спросила Миллисент, и в её голосе впервые послышалось сомнение.

— Пока я не могу ответить на ваш вопрос. Я занят сбором улик. Именно потому я и задаю вам все эти вопросы.

Миллисент вздохнула:

— Знаю. И прошу меня извинить за то, что я, не подумав, встала на его защиту. Просто с трудом укладывается в голове, что человек, который так близок к ней…

Миллисент, не договорив, умолкла.

Райли было не по себе оттого, что из-за него в сердце пожилой женщины закралась тревога. Но с другой стороны, что хорошего в том, чтобы наподобие страуса засунуть голову в песок, лишь бы не замечать явного. Миллисент же не из тех, кто привык закрывать глаза на очевидное.

— Если это он, вы понимаете, что вся история может оказаться вполне невинной? Вдруг он просто считает, будто она воспринимает его послания как письма тайного поклонника? Для него же самого это что-то вроде маленького удовольствия, своего рода игра. Нечто такое, что позволяет ему вновь почувствовать себя молодым и привлекательным, и что самое главное — он остаётся анонимным и ему не грозит быть отвергнутым или осмеянным.

Миллисент какое-то время молчала, затем тяжело вздохнула:

— Понимаю, что вы хотите сказать. Но мы должны действовать предельно осторожно. Нельзя же просто так взять и бросить человеку в лицо наши подозрения. Иначе мы навредим репутации Танзи, и на её дальнейшей карьере можно будет поставить крест.

— Конечно.

— Вы позвоните мне, как только достанете новые сведения?

— Да, мэм,

— Мне нужны лишь убедительные доказательства и имя. Дальнейшие шаги оставьте мне.

Райли нахмурился.

— Мисс Харрингтон, мы могли бы связаться с…

— Да-да, но у меня свои собственные контакты. Деньги и влияние способны сделать больше, чем благотворительные акции. Значит, договорились — вы сообщаете мне имя, а остальное я беру на себя.

— Мисс Харрингтон, должен вас предостеречь…

— Мне восемьдесят два. Когда доживёте до моего возраста, то поймёте, что предостережения подчас становятся излишними.

— Да, мэм, — согласился Райли.

В трубке на несколько секунд воцарилось молчание. Затем Миллисент сказала:

— Кстати, можете не волноваться, если вдруг обнаружится, что моя внучатая племянница вскружила вам голову.

Не успел Райли как-то среагировать на её замечание, как Миллисент повесила трубку. Он задумчиво потёр подбородок и вновь взялся за телефон. Набрал номер «Фишнет» — провайдера, услугами которого пользовался загадочный Соул-М8, а возможно, там же и работал. Если фирма снимала отпечатки пальцев своих служащих, то, вполне возможно, уже в ближайшее время он узнает имя и тем самым положит конец малоприятным домыслам насчёт Мартина Стентона.

Райли решил в срочном порядке спуститься вниз и во всём признаться.

Не было печали.

Ну почему нам кажется, будто мы буквально со всем способны справиться в одиночку?

С мужчинами все понятно: причиной тому страх расписаться в собственной слабости. Но женщины? Кого мы, скажите на милость, пытаемся обмануть? Ведь у нас вроде бы как есть друзья или родные, на которых можно опереться в трудную минуту. Так почему же это даётся нам так нелегко?

Или я одна такая?

Танзи несколько секунд пристально смотрела на экран монитора, после чего нажала клавишу «сохранить». Интересно, не посылает ли она тем самым опасное сообщение для Соула-М8? Ведь она откровенно призналась, что для неё наступила та самая «трудная минута». Правда, Танзи тотчас мысленно возразила самой себе, что это может означать всё, что угодно, и не стала переигрывать принятого решения.

Откинувшись на спинку стула, она пожевала соломинку своего второго шоколадного коктейля за день — непозволительный грех, чтобы такой потрясающий блендер простаивал в бездействии — и позволила мыслям воспарить к заоблачным высям. Нет, ей, конечно, повезло. Пусть у неё нет семьи в привычном смысле слова, зато есть подруги. И пусть сама она не замужем, подруги в некотором роде и есть её семья. Более того, Танзи не сомневалась, что так будет продолжаться и дальше.

Подумаешь, что их разговоры все чаще сбиваются на темы, где ей совершенно нечего сказать. Наверное, Мэриел будет испытывать примерно то же самое, когда станет единственной в их компании матерью.

Безусловно, недалёк день, когда все изменится. Вот и Сью со своим Полом уже примерно год подумывают о том, чтобы обзавестись потомством. Стоит лишь послушать, как Сью распространяется насчёт того, какой цвет лучше подобрать для детской — только не традиционный голубой для мальчика или розовый для девочки, — как тотчас становится ясно, что процесс этот начнётся сию же минуту, если уже не идёт полным ходом.

Правда, Танзи, хоть убей, не могла представить в роли матери Рину, как, впрочем, если на то пошло, и Слоан. Однако, как известно, в мире подчас творятся поистине странные вещи. Танзи попыталась представить себе детскую Вольфи-младшего, но потом решила, что лучше не стоит, чтобы потом не мучиться кошмарами. Бедняжка Вольфи-младший. В свете того, что рассказала Рина, крайне маловероятно, что он вообще когда-нибудь появится на свет.

Танзи вздохнула. Ей вспомнилось, как Слоан впервые обнаружила, что её драгоценный Вольфганг активно занимается побочным родом деятельности. А ведь даже этот недалёкий, самовлюблённый идиот заикнулся было о том, а не обзавестись ли им детьми — ради дела сохранения их шаткого брачного союза. Вот-вот, усмехнулась Танзи, не хватает только вечно орущего младенца, чтобы вернуть их отношениям со Слоан первоначальную романтику.