просторных павильонов, экспонаты которых были доставлены из Бельгийского Конго. Знаменитый Атомиум, сооруженный бельгийским архитектором Ватеркейном, представляет собой в 160 миллиардов раз увеличенную молекулу железа. Об этом говорится в путеводителе и в статьях о брюссельской выставке, публикуемых в энциклопедиях. Во сколько раз были раздуты успехи Бельгии в специальной выставке под названием «50 лет социальной, экономической и миссионерской работы в Конго», подсчитать никому не удалось…

Жозеф Мобуту показывал посетителям настоящий тропический сад с искусственным обогревом почвы, водил по «типичной» конголезской деревне. Чем-то он себя зарекомендовал, кому-то понравилась его выставочная деятельность. Его определяют в Бельгийский институт журналистики с намерением устроить потом в информационном агентстве Конго. Однако, не окончив курса, Мобуту переходит в Институт социальных наук. В это время он вступает в партию Патриса Лумумбы. Мобуту и представлял Национальное движение Конго на экономической конференции.

Экономические переговоры велись весь апрель и май. Бельгийская финансовая олигархия одержала полную победу над «студентиками», как пренебрежительно называли в Брюсселе конголезских делегатов. Будущему конголезскому правительству вменялось в обязанность строгое соблюдение всех заключенных ранее соглашений с иностранными компаниями. Иными словами, власти независимого Конго в экономических вопросах должны были выполнять функции генерал-губернаторства. За Бельгией сохранялось право на свободный экспорт и импорт. Не исключалась возможность ограниченной экспроприации при условии полного выкупа отдельного предприятия или целой компании. Бельгийские советники предложили создать «Общество развития», с чем согласилась конголезская сторона. Новая организация наделялась необычайно широкими полномочиями в области контроля за всей экономической деятельностью в стране. Капитал общества должен состоять из бельгийских и конголезских вкладов. Но правительство Конго не располагало никакими капиталами. Выход был найден в том, что будущее суверенное Конго передаст «конголезский портфель» в распоряжение вновь создаваемой финансовой организаций. После этого бельгийские монополии сняли все свои претензии к своему правительству, которое декларировало предоставление независимости Конго. То, что, казалось, было проиграно бельгийскими политиками на Конференции круглого стола, с лихвой компенсировано на экономических переговорах в Брюсселе. Это был реванш деловых кругов. Движимое благороднейшими побуждениями, как отмечала колониальная печать, бельгийское правительство решило принять на себя все расходы, связанные с торжествами по случаю независимости Конго…

Какая маленькая страна! Лумумбе захотелось поездить по Бельгии перед отъездом на родину. Он пригласил с собою конголезского студента Кордозо, у которого была автомашина. Отправились в путешествие. За один день успели побывать в Дамме, Генте, Брюгге, Антверпене. В крохотном городке Дамме задержались. Лумумба долго не отходил от памятника Тилю Уленшпигелю, стоящего напротив собора. «Во Фландрии, в Дамме, — читал по памяти Патрис, — когда май уже распускал лепестки на кустах боярышника, у Клааса родился сын Уленшпигель. Повитуха Катлина завернула его в теплые пеленки и, осмотрев головку, показала на кожицу:

— В сорочке родился, под счастливой звездой! — весело сказала она. Но тут же заохала, увидев на плече ребенка черное пятнышко…»

— Ты о чем, Патрис? — спросил Кордозо.

— Это священное место для Бельгии, — отвечал Лумумба. — Да и для нас тоже. Тиль — народный герой Фландрии. Борец за свободу. И Бельгия когда-то была в нашем положении — угнетенной. И у нее во времена оккупации были свои лесные братья — гёзы. Они сопротивлялись испанскому господству, уходили в лес и партизанили. Наши касайские симба, львы, похожи на них. У нас есть свои конголезские гёзы свободы. Тиль бродил по стране, сочинял песни и сам распевал их. Вот, послушайте:

Пепел бьется в сердце.

Пришли палачи, принялись за работу

Меч, огонь и кинжал — инструменты у них.

Ждет подлых доносчиков щедрая плата.

Где раньше Любовь и Вера парили,

Насадили они подозренье и сыск.

Рази палачей ненасытных!

Бей в барабан! Да здравствует Гёз!

— Браво, браво, — воскликнул Кордозо. — Вы поэт, Патрис, настоящий поэт!

— Я люблю эту изумительную легенду о Тиле Уленшпигеле. В Брюсселе я приобрел новое издание книги Шарля де Костера. Советую и вам купить. Бейте в барабаны скорби и радости, конголезцы!

В Брюссель они возвратились вечером. Мобуту уже не в первый раз уверял Лумумбу, что большинство конголезцев, обучающихся в Бельгии, поддерживает Национальное движение Конго. И он рад представлять свою партию в метрополии. Просил об одном — дать ему возможность работать в новом правительстве Конго. Учебу он готов бросить хоть завтра: надо служить своей стране…

В газетном киоске при отеле Лумумба купил две открытки: «Головы негров» Рубенса и цветную фотографию пожилой кружевницы. Он рассматривал их в номере, намереваясь послать в Конго, семье.

Неожиданно вошел Виктор Нендака, а за ним и Жозеф Касонго. Расселись. Говорили о партийных делах — Нендака был вице-президентом партии Национальное движение Конго. Он, Финант, Касонго и другие требовали освобождения Лумумбы и прибытия его в Брюссель. Вспоминали подробности, связанные с началом конференции. Нендака неодобрительно отзывался о Жозефе Касавубу.

— Я думаю, — излагал он свое мнение, — что абаковцы не были заинтересованы в твоем прибытии сюда.

— Почему? — спросил Лумумба.

— Твое освобождение не входило в их планы. Касавубу намеревался вести переговоры с бельгийским правительством один на один. Огромный политический эффект: Бельгия передает всю власть АБАКО. Касавубу хотел быть центральной фигурой на конференции, но этого не произошло. От имени Национального движения Конго мы потребовали твоего немедленного освобождения. Первые заседания были посвящены обсуждению «дела Лумумбы». Мы заявили, что покинем Брюссель, если наш лидер не прибудет сюда. Касавубу и АБАКО отошли на второй план. Вот почему я уверен, что временный и ненужный бойкот конференции преследовал одну цель — набить цену президенту АБАКО…

— Виктор, — строго сказал Лумумба, — об этом не стоит больше говорить. Область психологических догадок — самая темная. Важно вовремя отбросить все лишнее, мешающее нашему объединению. Наша партия — общенациональная, и мы не можем допустить, чтобы нас кто-то втянул в нелепую ссору. Касавубу был и остается убежденным противником бельгийской колониальной системы, что он доказал, кстати, и во время работы конференции.

— Я знал, что ты именно так и скажешь, Патрис! — с непонятной радостью воскликнул Нендака, — Еще раз убеждаюсь, как много ты можешь простить человеку, которого иногда обвиняют, критикуют, уличают…

Тогда Лумумба не знал еще, что Нендака взял из партийной кассы солидную сумму денег, истратил ее на личные нужды, что этот его поступок обсуждали руководители партии, когда Патрис находился в заключении, но окончательного решения не приняли в ожидании возвращения своего президента. Зато Нендака с особой силой клеймил бельгийских колонизаторов, заточивших в тюрьму Лумумбу. Вот и сейчас он так кстати обратил внимание на замечательное качество Лумумбы — всепрощение: оно пригодится самому Нендаке…