девочка», шлифовался и оттачивался, по крайней мере, несколько месяцев. А то и лет.

— Точно! А откуда Вы узнали?

— Я профессиональный музыкант, Юрий. На моих глазах обрабатывалось такое количество мелодий, что тебе и не снилось.

— Ну, хорошо, признаюсь. Песни написаны действительно давно.

Ирина Сергеевна рассуждает совершенно верно. Стихотворение Бобрик написал в двадцать пять лет, а к моменту моей смерти ему было уже шестьдесят шесть. Тексту полвека, а музыке чуть меньше, ну может лет сорок пять. Да уж… Удивилась бы Ирина Сергеевна, услыхав такие цифры.

— Давайте попробуем «На тёмной стороне планет», добавив глюкофон?

— Попробуем.

Ирина Сергеевна берёт глюкофон, я аккомпанирую ей на гитаре.

На тёмной стороне планет

Ты знаешь это

Есть только отражённый свет

Отсвет отсвета

Обрывы, ямы, дол и лес

Острей и круче

Их освещает только блеск

Звезды падучей.

Там встречи все сопряжены

С известным риском

Там близкие отдалены,

А вечность — близко

Текут бессонные часы

Без зла и страсти

А звёзды навевают сны

О близком счастье.

На цыпочках, чтобы не помешать и не потревожить, приходит их своего купе проводница. Минутку постояла, и шепнув «Я не помешаю» села у противоположного окна, подперев кулаком щёку. Ирина Сергеевна удовлетворённо улыбается: она любит публику, а в последнее время она вкусила прелесть простой реакции неискушённого зрителя, что всей душой отзывается на работу артиста. Для этого, в конце лета она ходила к нам в гости на вечерние «спивания», на скамеечке у ворот. Жаль, что морозы прекратили наши импровизированные концерты, но придёт май, и посиделки возобновятся.

Подтянулись ребята с инструментами, в основном с глюкофонами, и стали потихоньку включаться в репетицию, а проводница с умилением смотрела на них.

— Ну, раз собрались вместе, попробуем исполнить «Дорогу»? — спросила Ирина Сергеевна.

Колени укрыты клетчатым пледом

А веки смежаются сном

И кажется просто горячечным бредом

То, что там, за окном

Когда тебе трудно и не отдохнуть,

Когда забот слишком много

Ты можешь всё бросить —

Отправиться в путь-дорогу!

На этой дороге ветра переменчивы

И постоянны ненастья

Идут по дороге мужчины и женщины

В поисках смутного счастья

Там разум откажет, там сердце соврёт

Там боль не может растрогать

Стоящих хватает и гонит вперёд

Дорога!

Там падают ангелы и сумрак клубится

В тени изломанных крыл

Там молча глядят в костры индуистов

Кресты христианских могил

Там ты, друг мой, резво рванулся вперёд

А мне осталось немного

Но всех упокоит и в пыль перетрёт

Дорога!

— Ирина Сергеевна! — заговорил Кайрат, когда учительница допела — Мне кажется, что Ваше исполнение песни слишком мягкое, лирическое. А тут просто просится жёсткий ритм, более суровое звучание.

— Рок-н-ролл?

— Да! — гордо вздёрнул подбородок Кайрат.

— Ну что же, пробуй. — улыбается Ирина Сергеевна — Должна сказать, ребята, что есть такая особенность, особенно в народной песне, или песне, ставшей народной: на одну и ту же мелодию, сочиняют разные варианты слов, и наоборот, на одни слова — разные варианты мелодий. Будет прекрасно, если ты, Кайрат, напишешь свой вариант. Юрий, ты не возражаешь?

— Я только «за»!

— Вот и прекрасно! Кстати, в истории музыки не редки примеры, когда песня появляется с одной мелодией, а популярной становится с другой. А иногда оба варианта одинаково популярны.

— Что ещё исполним?

— А можно «Сонет»? — по-ученически подняла руку Фая.

— Ты будешь солировать?

— Хорошо, пусть я.

Примяв ногой сырой январский снег

Вспорхнуть, лететь в полуденные страны

И там нырнуть в горячий океан

Хотелось мне. Хотя признаюсь Вам

Рискуя показаться очень странным

Что мне не нужно улетать вовек

Что я нашел и океан, и ветер

Восторг, жизнь, смерть, любовь… Богатства эти

Открылись в звёздной бездне Ваших глаз

Какие песни бы я пел для Вас

Нёс на руках, стихи для Вас слагал

Цветы дарил, служил бы неустанно

О, как я б Ваши руки целовал…

Но… я герой не Вашего романа.

— Очень душевное исполнение. — одобрила Ирина Сергеевна — Осталось подтянуть технику.

Проводница убежала, и вернулась с подносом, на котором стояли стаканы с чаем. В сетке-авоське, висящей на локте, оказались сахар, свежий батон, пачка масла, две пачки печенья и кулёк шоколадных конфет, килограмма на полтора.

— Угощайтесь ребятки! — затараторила проводница — Уж простите меня незадачливую, а когда мой вагон прицепили к этому поезду, я так ругалась! У меня должны быть выходные, а тут опять в рейс! Кто же знал, что мне достанется ехать с вами, такими замечательными артистами!

— Вам понравилось? — спросила Ирина Сергеевна.

— Очень понравилось, душа моя!

— Как вас зовут?

— Татьяна.

— А по отчеству?

— Борисовна. Ой, не надо меня по отчеству!

— Ребята, давайте, исполним для Татьяны Борисовны самую народную песню из нашего репертуара.

И мы грянули «Галину».

Проводница неожиданно прослезилась:

— Ах ты, господи ты боже ж мой! Так это ваша песня? Мне Сашка Протасов переписал на магнитофоне, а там уже и еле слышно! Ирина Сергеевна, душа моя, спасибо Вам за такую жизненную песню! Ну, как же Вам удалось написать такое, а?

— Вы ошибаетесь, Татьяна Борисовна, автор песни не я, а Юрий Бобров, вот он.

— То-то я и посмотрю, парень-то необыкновенный! Ох, Ирина Сергеевна, не утерплю, надо поделиться таким счастьем. Можно я своих подруг приглашу, проводниц, а?

Ирина Сергеевна растерялась, пришлось брать управление на себя.

— Ирина Сергеевна обычно не против, приглашайте на здоровье. Но очень вас прошу: возможно кому-то захочется на радостях спиртного… Так вы уж, Татьяна Борисовна, проследите, чтобы в нашем вагоне ни-ни! Я правильно сказал, Ирина Сергеевна?

— Правильно, Юрий. Спасибо за помощь.

Проводницу как ветром сдуло. Спустя полчаса в наш вагон поодиночке потянулись женщины и мужчины в железнодорожной форме. Последним, вслед за Татьяной Борисовной явился важный сухопарый железнодорожник, с нашивками на рукавах кителя.

— Это наш бригадир поезда, Борис Игнатьевич Коршунов. — представила его наша проводница.

— Интересно, это почему вам распоряжением начальника дороги, выделили целый вагон? Неслыханное дело! — полюбопытствовал бригадир.

— Наш ВИА организован в железнодорожной школе, а поскольку нас пригласила на прослушивание Новосибирская консерватория, то директор обратился за помощью к своему руководству, а оно,