В это время Душке показалось, что кто-то тихо позвал ее по имени.

— Бабушка? — встрепенулась она, оглядываясь.

Дом странно качнулся, как при маленьком землетрясении.

Юлиан встал и неожиданно резко сказал:

— Мира! Прекрати баловаться с шаром!

Мира нахмурилась.

Теперь ей явно пора было домой. Теперь ей показали, что она в немилости.

Гнев и обида переполняли девочку, и, не в силах более сдерживать их, она снова ударила по шару — со всего размаху, после чего, не сдерживая больше слез, выбежала из дома.

* * *

«Бабушка!»

Старуха, вздрогнув, приподнялась в своем кресле. Голос Душки прозвучал тихо, доносясь издалека, как из тумана. То тише, то громче…

— Душка! Что же у вас там происходит, детка? — прошептала старуха. — Я никак не могу к тебе пробиться! Попробуй сама преодолеть преграды, маленькая!

Она напряглась, попытавшись из разрозненных лучиков энергии сложить один, мощный, и, когда это получилось у нее, направила его к внучке, запутавшейся в странных лабиринтах этой чертовой Старой Пустоши.

Закрыв глаза, старуха шептала ее имя, перемежая его с молитвами и заклинаниями на странном, гортанном наречии. Руки ее дрожали, напряжение явно превосходило норму допустимого.

Но сейчас она уже шла по лесу, неуверенно, медленно, пытаясь пробиться через серый туман, в зловещей зыбкости которого ей явно виделись теперь бесформенные и унылые тени. Они прятали от нее Душку, ее Душку, которая смеялась, разговаривала с ними, явно не подозревая, что перед ней такое. Похоже, тени казались Душке людьми!

— Душка, — позвала старуха. — Постарайся услышать мой голос, девочка! Пожалуйста, постарайся!

Теперь старуха видела комнату, освещенную мягким светом красного абажура.

Рассеянный свет не мог ее обмануть — девочка была действительно окружена неясными и зыбкими очертаниями фигур, которые она не замечала, поглощенная разговором с…

Она была в опасности! О боже, в какой она была опасности!

Старуха не видела лица Душкиного собеседника, но этого и не было нужно, чтоб узнать, с кем говорит сейчас ее внучка!

Она и так узнала его.

По спине.

По этой прямой, худой спине…

Холод мгновенно охватил ее. Нет, только не этот! Только не ОН!

— Душка! — закричала она, напрягая все свои силы, вкладывая в крик все остатки жизненной энергии. — Берегись! Разбей этот мир, детка! Разбей его!

Шар качнулся!

Девочка вздрогнула, встрепенулась и начала оборачиваться, словно услышав бабкин зов.

Но ОН опередил ее.

Более того, ОН узнал старуху.

Та почувствовала резкий удар.

Боль взорвалась внутри нее, превращаясь в огненный шар, потом сотнями мелких осколков впилась в каждую клеточку мозга.

Пытаясь ухватиться скрюченными от напряжения пальцами за воздух и за жизнь, старуха проваливалась в темноту и, проклиная себя за оплошность, уже знала, что эта темнота, скорее всего, и есть Смерть.

Душка вскинула голову и прислушалась.

Странно. Ей отчетливо послышался сейчас голос бабушки. «Разбей…»

Что разбить, бабушка? Мир? Шар?

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Юлиан.

— Ничего, — смутилась Душка. Она боялась признаться в том, что умеет СЛЫШАТЬ. Что вот сейчас она слышала бабушку. Юлиан смеялся над подобными вещами. Он не верил во все это, именуя подобные явления просто «галлюцинациями» испорченных религией умов.

Поэтому Душка сделала вид, что просто смотрит в окно. «Может быть, я увидела там редкую птичку», — подумала она и нахмурилась от странного ощущения какой-то неправды. Птицы? А здесь есть птицы?

Вопрос был простым, но для Душки он был страшным.

«Да, наверное, есть, — неуверенно подумала она. — Просто я их почему-то не видела. А ведь вокруг нас девственный лес…»

— Здесь какие птицы бывают? — спросила она Юлиана.

— Птицы? — переспросил он озадаченно. Похоже, ему совсем не понравился Душкин вопрос. — Разные. Я же не орнитолог, — немного раздраженно ответил он.

Его правая рука начала выбивать на столе нервную дробь.

«Надо попробовать найти птиц, — твердо решила Душка. — Птицы должны быть непременно. А то мне сейчас как-то не по себе — я же и правда не видела здесь птиц! Даже воробьев и голубей, которых пруд пруди в городе, и то здесь нет!»

И животных тоже нет, вспомнила она.

Только мухи…

— Почему тут нет животных? — спросила она.

— Каких?

— Разных, — передернула она плечом. — Кошек. Собак. Коров, наконец…

— Наверное, их просто не надо заводить. — Уголки его губ нервно дернулись, в глазах на секунду мелькнуло раздражение.

— Я бы хотела собаку, — сказала Душка. — Или кошку… С ними жизнь становится более…

Она не договорила. Хотела сказать «насыщенной живым теплом» и осеклась.

Ей стало немного не по себе — таким неуместным вдруг показалось это слово — «живое».

Как будто оно нарушало покой… Вечности?

«…пепел на Пустоши падет к праху, мрак поглотит сущее…»

Она не знала, откуда появились эти слова, но почему-то они появились в ее голове именно в тот момент, когда встретились их взгляды, и она удивилась тому, что глаза Юлиана так быстро меняются: вот только что была в них ярость, потом — пустота — «ETERNAL EMPTINESS», и теперь он снова стал прежним, с этой мягкой, обволакивающей, успокаивающей улыбкой.

— У тебя будет собака, — сказал он ей, ласково улыбаясь. — Если ты хочешь. И кошка тоже… Очень скоро все это у тебя будет. Вот увидишь…

И она кивнула, но отчего-то ей было неприятно прикосновение его мягких рук, и его присутствие рядом, и эти добрые, добрые, обволакивающие вечностью глаза…

* * *

Темнота сгущалась. По комнатам ползли темные тени, заставляя Павлика напряженно всматриваться в их зыбкие и неясные очертания, несущие таинственную угрозу.

«Скорей бы уж кто-нибудь пришел», — подумал мальчик.

Чтоб ушел страх, он включил свет. Можно было включить и телевизор, но после того, как его напугали безобидные диснеевские зверюшки, Павлик старался обходиться без него.

Чтобы не быть уж совсем одиноким ребенком, он посадил перед собой Бадхетта и торжественно объявил:

— Сейчас я, пожалуй, прочту тебе книжку. Ты ведь сегодня был хорошим медвежонком. Какую ты хочешь?

— «Мэри Поппинс», — ответил он сам себе за Бадхетта, подражая мультяшным мишкам-гамми.