Он открыл почтовый ящик и сунул петарду в прорезь, как добрый сосед неправильно доставленную почту. Петарда издала удовлетворительный «Бум!» в пустом коридоре. Бифи уже убегал – тяжелый топот забухал по площадке. Джез тоже развернулся, когда услышал странный шипящий свист. Через стекло он увидел змейку бледно-голубого пламени, довольно лениво поползшую в холл.

– Что за хрень? – Джез повернулся к Дазу.

Тот тоже смотрел через матовое стекло на пляшущий синий огонь. В его глазах появилось нечто большее, чем привычный страх последних дней. Они расширились, и Джез прочитал в них ужас.

– Погнали, старик, – нервно позвал Даз, но Джез не мог сдвинуться с места. – Если нас увидят, мы пропали.

Джез собрался бежать, но крутанулся на левой ноге и вернулся. Он почувствовал запах пожара: пороха, бензина и дыма. Он даже чувствовал жар через дверь. А вдруг внутри люди? И если они спят в задней комнате? Что, если они в ловушке?

– Джез! – позвал Даз. – Джеззер! На фиг, старик, я линяю! – И Даз помчался следом за Бифи к ближайшему пожарному выходу.

Джез слышал, как грохнула о стену дверь, слышал удаляющийся топот своих друзей, катящихся вниз по бетонным ступеням.

У огня появился звук. Звук был как стон, затем он услышал «ффум», будто включилась газовая колонка. Он вглядывался в стекло, но шторы на окнах были задернуты, и было плохо видно.

– Господи… – Он задрожал, схватился руками за голову, дергал себя за волосы. – Господи…

Огонь, похоже, повернул назад, приливная волна жара вздымалась из дальнего конца коридора. Теперь языки пламени были желтые и оранжевые, уже не ленивые, а горячие, яростные и неистовые.

Он заколошматил кулаком в стекло, но кожу на кулаке обожгло, и он вскрикнул, отдергивая руку.

– Уходите! – закричал он. – Бегите на хрен отсюда!

Он начал стучать в дверь ногами и почувствовал, что они скользят – резиновые подошвы начали плавиться. Ему показалось, что он слышит ответные крики, но это был только стон и визг огня да отражение его собственного голоса, высокого и задыхающегося.

Никто не шевелился в квартире, хотя горело несколько тел. Кожа пузырилась, волосы тлели и вспыхивали. Но все равно никто не шевелился.

Дальше по площадке открылась дверь. Мужчина крикнул с сильным акцентом:

– Ты что здесь делаешь?

– Па-а… – Джез задыхался. – Па-а-жар!

Он в последний раз крикнул им, чтоб выбегали, и тут стали лопаться стекла в двери и окнах. Осколки искромсали его левую щеку. Заноза воткнулась в плечо. Палящий воздух вздыбился волной, сбил его с ног и бросил, с силой припечатав к стене. Коротко стриженные волосы вспыхнули. Толстовка, еще не тронутая на спине, уже прогорела до дыр на груди, остатки приплавились к коже. К нему бежали крича люди. Раздавались вопли тревоги, ужаса и отчаяния. Джез не слышал их, не слышал и своих мучительных стонов. Джез был где-то еще, между жизнью и смертью, где самым важным решением было – уходить или остаться, бороться или уступить, жить или умереть. Скоро он примет это решение, но не сейчас. Не сейчас.

Джез стал главной сенсацией утреннего регионального выпуска новостей, но слава пришла к нему лишь потому, что полиция желала допросить его в связи с гибелью четырех человек в результате поджога. Старший инспектор Хинчклиф подготовил конференц-зал в Главном полицейском управлении, которое было удобно расположено, как раз через дорогу от телестудии «Гранада». Это было единственное помещение, достаточно вместительное для всех желающих. Репортеры общенациональной прессы, почуявшие сенсацию, прибыли толпой на лондонском поезде как раз ко времени брифинга. Съемочная бригада Би-би-си явилась из Манчестера. Среди ожидающих начала были представители благотворительных организаций, работающих с беженцами, а также Службы поддержки беженцев при Городском совете.

Старший инспектор Хинчклиф и инспектор Рикмен сидели на пресс-конференции бок о бок.

– Допускаете ли вы связь между этими смертями и убийством Софии Хабиб, инспектор Рикмен? – задал вопрос репортер «Ливерпул Эко».

– Мы сохраняем объективность в подходе к вопросу, – ответил Рикмен. – В данный момент рассматриваем их как отдельные эпизоды. Старший инспектор-детектив Хинчклиф возглавляет расследование всех эпизодов, и мы работаем в постоянном тесном контакте.

– Погибшие находились в общежитии для беженцев, – настойчиво продолжал репортер. – И было бы правильным предположить, что они были беженцами.

– Предположение отнюдь не «правильное», – сухо сказал Рикмен. – Если они были беженцами, это означает, что они имели законное право находиться в Соединенном Королевстве, следовательно, они не должны были проживать во временном общежитии. – Рикмен был чересчур педантичен, так как по опыту знал, что настырных репортеров лучше сразу осаживать. – Тела были обнаружены в квартире, владелец которой предоставляет временное жилье только лицам, ищущим убежище, другими словами, людям, по чьим заявлениям окончательное решение еще не принято. В этой квартире вообще никого не должно было быть. Хозяин утверждает, что она пустует.

– Можете вы прокомментировать слухи о том, что. беженцы в предоставленных им квартирах укрывают нелегальных иммигрантов?

Рикмен посмотрел на задавшего этот вопрос. Судя по выговору, парень из Лондона. Судя по тону вопроса, представляет какой-то бульварный листок. Вероятно, его объяснения о различии между ищущими убежище и беженцами у этого журналюги в одно ухо влетели, в другое вылетели.

– Не в правилах полиции комментировать слухи, – ответил он в следующую секунду.

Он встретил взгляд еще одной журналистки и собрался выслушать ее вопрос, но в этот момент Хинчклиф наклонился к микрофону.

– Мы будем расследовать все аспекты этой трагедии, – сообщил он. – Все версии следствия одинаково значимы для нас. Но мы призываем к спокойствию обе стороны.

Грейс, смотревшая новости по телевизору, увидела, что Рикмен слегка напрягся. «Стороны, – подумала она. – Хинчклиф, может, и не желая этого, разделил людей на два враждующих лагеря».

– Преступление совершено сегодня, – говорил Рикмен. – Погибли четверо мужчин. Но я совершенно уверен, что правосудие свершится.

Снова вступил Хинчклиф:

– Мы тщательно расследуем обстоятельства их смерти. Мы собираемся тесно сотрудничать с общественными организациями по этому делу.

– А что вы можете сказать о пострадавшем мальчике?

– Мы ждем возможности опросить его, – ответил Рикмен. – Но он получил серьезные ожоги и в настоящее время находится без сознания. Мы просим всех, кто заметил троих, возможно, четверых мальчиков в возрасте десяти – двенадцати лет возле многоквартирных домов на Грейт-Хоумер-стрит, помочь полиции в сборе информации.