– Вот в чем вопрос, правда?

– Ну, если ты предполагаешь, что он шпион или что-то в этом роде…

– Может быть, не шпион…

– Тогда что он такое? Помни, что это не ему пришла в голову мысль увязаться за нами. Я втянул его во все это, угнав его машину.

Роланд опер подбородок на руку и стал кусать ноготь мизинца.

– У меня просто какое-то странное чувство к нему, – пробормотал он.

– Не знаю, почему, – ответил я, – мне он кажется вполне обычным заурядным парнем.

Сьюзен хихикнула, потом тихонько скользнула рукой по моему бедру, чтобы гладить его внутреннюю часть.

На миг воцарилась тишина.

– Ну хорошо, – прервал ее Джон. – Что станем делать?

– С Карлом? – спросил я.

– Нет, конечно. Насчет разведывательного отряда.

– Мне все-таки очень не хочется оставлять Сэма, – сказал я.

– Это я могу понять, Джейк. Я, разумеется, могу понять, какие чувства у тебя вызывает необходимость оставить твоего отца… – на миг он смущенно умолк и неопределенным жестом показал на кабину, – я… э-э-э-э…

– Отца.

– Да. Да, твоего отца. Иногда просто очень трудно…

– Все правильно. Кстати, Сэм находится примерно здесь, – сказал я, показывая на маленькую выпуклость в задней стене кабины. – Это ЦПУ, центральное процессорное устройство. Его вспомогательные банки памяти засунуты в стену между кабиной и каютой. И, конечно, по всему тяжеловозу разбросаны многочисленные вводы-выводы.

– Энтелехическая матрица, – сказал Роланд, – она в ЦПУ?

– Правильно. Прости, Джон. Ты как раз говорил…

– Я более или менее пытался сказать, что, если бы мы потеряли тебя, Джейк, для остальных пропала бы всякая надежда.

– Ну, мне кажется, что ты весьма преувеличиваешь.

– Но у тебя черный кубик.

Это был первый раз за все время, когда кто-то упомянул черный кубик, этот странный артефакт, видимо, потому, что никто не знал, что о нем сказать. Все, что уже произошло, все, кажется, чему еще предстояло произойти, вращалось вокруг загадки, которую представлял из себя кубик. Предположительно, это была карта Космострады, предмет всех вожделений, из-за которого и затевались все погони, все интриги, весь базар. В драме Парадокса этот кубик занимал на сцене центральное место. При упоминании Джона об этом ирония нашего положения наконец дошла до нас. Вот они мы, потерянные, заблудившиеся, без роллеров, но с ключом ко всей системе Космострады в нашем распоряжении… предположительно.

Ну ладно, если кубик и в самом деле легендарная карта Космострады, у нас не было никакой возможности прочесть ее. Не было даже никакого способа начать ее читать. Хотя мы даже не пытались копаться в этой штуковине, она выглядела страшно и интригующе сложной, кроме того – непостижимой. Ее непроницаемая чернота, казалось, говорила: даже и не думайте пробовать. Трудно было представить себе, что в этой вещице заключена просто полезная информация. Темные тайны – вот это может быть. Тайны, Которые Человеку Постичь Не Дано. Но карта дороги, которая просто показывает мотели получше, да пейзажи, которые стоит посмотреть? Не-а.

– Ты себе даже не представляешь, Джон, – сказал я, – как близок я был к тому, чтобы вышвырнуть проклятую дрянь через окошко.

Джон серьезно кивнул.

– Это как молния в руках.

– Вот именно. И нам уж слишком часто в последнее время приходилось ловить молнии голыми руками. Так почему же тебе кажется, что нам все равно лучше оставаться с этой штуковиной?

– Мне не хочется, как ты выразился… оставаться с этой проклятой штуковиной, но мне просто очень хочется проследить за каждым твоим шагом, пока ты не доставишь эту треклятую дрянь домой.

– Вот как? И что ты собираешься сказать своему двойнику, когда с ним встретишься?

– Моему дублю по Парадоксу? Мне кажется, нам очень даже будет о чем поговорить. Однако я не помню что-то себя самого, возвращающегося из такого путешествия. Поэтому, если я буду возвращаться обратно во времени, я не стану разыскивать себя самого. Я не сделал этого, поэтому можно утверждать, что не стану делать этого в будущем. Мне кажется, тут нет парадокса.

Роланд все это время думал.

– А что, если б ты пробовал, Джон? Что, если ты пытался разыскать себя самого?

– Я тогда потерплю неудачу.

Роланд ткнул в него пальцем.

– Но что, если ты сможешь себя разыскать?

– Но так не получится. Это уже история.

– Извини, Сьюзи, – сказал я, вставая.

– Конечно.

Я выбрался из ниши и прошел к сейфу, который был в стене возле койки, где растянулась Дарла. Она жаловалась на тошноту.

– Тебе получше? – спросил я, наклоняясь, чтобы приставить большой палец к считывающему отпечатки устройству в замке.

– Гораздо. Со мной практически все в порядке.

– Но у тебя есть добрая и свободная воля, – говорил Роланд, продолжая спор, – нет ничего, что могло бы помешать тебе отправиться обратно на Хадиджу и показаться там своему двойнику.

– Но я не стану.

– Я зато так сделаю.

Джон был искренне потрясен.

– Ты?

– Конечно. Я не смог бы от этого удержаться.

Джон с огорчением и изумлением покачал головой.

– Господи. Так искушать судьбу… это… – он передернулся. – На этот счет должен быть какой-то греческий миф.

– У греков не было машин времени.

– Нет, я имел в виду моральную аналогию. Эдип, может быть.

– Что же мне, глаза себе выколоть после того, как я это сделаю?

– Мне кажется, что у твоего двойника глаза сами из орбит выскочат.

– Объясни это, – сказал я Джону, плюхая перед ним черный кубик, – без парадокса.

– Не смог бы даже начать.

– А это еще что, черт побери, такое? – спросил Лайем.

– Хороший вопрос, – ответил я.

– Это штука, которая не может существовать, – сказал Роланд, – но, тем не менее, она существует.

– Это как? – поинтересовался Лайем.

– Это та штука, которую я, как говорят, привез из своего путешествия во времени и отдал кому-то… кто дал ее, в свою очередь, кому-то, кто вручил ее Дарле…

– Которая отдала это тебе. Понятно. Это карта Космострады.

– Может быть.

– Я в этом сомневаюсь, – сказал Роланд, поднимая кубик и вглядываясь в гладкие стены.

– Почему? – спросил Джон.

– Ну…

– Это самая чернейшая… чернота, которую я когда-либо видел, – сказал Лайем, который протолкался к столу мимо Шона, чтобы быть поближе. – Даже цилиндры…