У поворота на Зеленогорский столкнулись непонятно с кем, три грузовика, у одного капот поднят, возле них люди с оружием, по стилю и манере одеваться — натуральные бандиты, никаких сомнений. На нас уставились, напряглись, но останавливать не пытались. Или свои дела, или просто к городу близко, а кто мы — непонятно. Тоже по общему стилю и облику подходим под определение.

На въезде в город блок, больше дозиметрический контроль, хоть и не знаю, насколько польза от него может быть. Если очень требуется что-то «светящееся» протащить, то можно это сделать и без дороги, крепостной стены вокруг Вышнего нет. Хотя, в принципе, все сами боятся вещей с «уровнем», так что на такой контроль едут спокойно. А другой проверки тут не проводится, даже не регистрируется никто. «Вольный город Вышний Волочек».

Потянулись частные дома, потом справа оказалась очередная бандитская крепость, научился уже отличать — выстроившиеся двухэтажные здания из серого кирпича, забор с колючкой, на дорогу магазинчик выходит, у входа пара персонажей понятного типа отирается, курят и базарят о чем-то. Вот это бы место тоже разнести бы в клочья со всеми обитателями, а потом сжечь и разровнять. Такое вот острое желание сразу возникает. Тоже не из центровых банда, очередные «подрядчики» и беспредельщики.

Ржевский тракт вывел нас на Цнинскую набережную, к старым особнякам.

— Смотри, самое кубло здесь, — сказал я. — Все старшие тут живут и их семейники. Дальше больше будет.

Тут, похоже, люди стараются особо и не ходить, улица совсем пустая, хоть авторитеты в городе беспредел запрещают, им надежная база и тыл нужны, без восстаний. Навстречу попалась та самая «чайка», которую видел раньше, следом за ней «Волга», битком набитая братвой. Судя по тому, что не в центр, по делам каким-то рванули. «Чайка», к слову, за Зурабом числится, как мне сказали. Тот, кто нам и нужен, поехал.

Казанский проспект, тут как раз больше семейники живут, а заодно и торговое место, еще купеческие торговые ряды сохранились, как в Торжке. Если прямо ехать, то до вокзала доберемся, но уже на хорошо знакомом перекрестке показалась гостиница, к ней мы и свернули.

В вестибюле за стойкой нашел того же самого «джинсового» мужика в той же самой кепке. Он меня узнал сразу:

— Привет. Ты чё, за номер забашлял, а сам не живешь?

— Кентов встретил, у них зависли. — Я как бы сразу перешел на «мы», подразумевая стоящего рядом Славяна. — А теперь нам бы опять номерок.

— Фигня вопрос, цену знаешь. Могу даже твой номер дать, там никого.

— Давай мой, все равно. Кстати, тачку куда пристроить можно, чтобы под охраной?

— Сзади загони, там охрана, — он махнул рукой. — Пятерка в день. С вас по червонцу за койку, по четвертному выходит, короче. На сколько?

— Неделя.

— Нормально. Вперед башляешь — скидку дам. Сто шестьдесят давай, и на неделю в расчете. Машину сразу загонишь?

— Оттуда не попятят? — спросил Славян. — Отвечаешь?

— Не, тут все четко, но отвечать не лохи, сам понимаешь. Стережем, говорю же. Или на улице ставь и сам ее паси.

— Ладно, камеру открой, сидоры пока сдадим, — сказал я, отсчитывая деньги. — Дела у нас еще. Тачку на ночь поставим.

Все знакомо. Мешки свои сдали под охрану, получили белье, на этот раз сухое, не ожидал. С дырками, правда. Поднялись в номер, заправили койки, спустились вниз, на обратном пути столкнувшись на лестнице с таким пьяным мужиком, что тот по стенке поднимался, шажочками, бормоча себе что-то под нос матерно. Видать, ресторан «Елисейские Поля» навестил.

Дальше сразу рванули к рынку, благо рукой подать. Места уже знакомые, я тут все обходил ногами. Машину приткнули ближе к въезду, Славян у нее остался, а я пошел внутрь, в распахнутые ворота.

Базар как базар, видел один и считай, что все повидал. Деревянные прилавки с навесами, торговцы за весами, покупатели с авоськами. У прилавка с картошкой подставляют свои сетки к желобу, по которому катятся крупные клубни. Огурцы с помидорами, зелень, яблоки, мясной и молочный ряды, вобла всех видов, копченая и разная, тут с ней хорошо, рыбу в водохранилище специально разводят. А вон в углу дальнем совсем другой прилавок, без товара на нем, и возле продавца два бугая топчутся, оба с «укоротами» — охрана. Туда-то мне и нужно, похоже.

Подошел ближе, обнаружил фанерку, приколоченную к столбу. «План, винт, шмаль». И цена напротив каждой позиции в прейскуранте, так сказать. Торговец восточного вида, азербайджанец или кто-то похожий, охранники русские.

— Чем закинуться желаешь, друг? — явно опознав во мне «солидного человека», спросил продавец.

— Не пользуюсь, благодарю. Товар у меня есть, ищу, кому сдать.

— А-а, — протянул тот. — Что за товар?

— Эфедрин. Много.

— Это сколько?

— Пять тысяч фуриков. Пять ящиков, в каждом по двадцать коробок, в каждой по полста. Много, в общем.

— Видал и больше, — осклабился тот, сверкнув золотыми зубами. — Это не ко мне, друг, тебе с весовым перетереть надо.

— А где весового искать?

— Вон туда пойди, в контору, — он показал пальцем на одноэтажный флигель у самого забора. — Там он, поинтересуешься.

— Спасибо, — кивнул я и пошел, куда показали.

Как я и ожидал, контора была не совсем конторой, а скорее базой в рабочее время. В большой комнате, в которой накурено было не продохнуть, сидело человек семь братвы. Один человек, в клешах и расстегнутой до пупа рубахе, стоял посередине и что-то рассказывал, размахивая руками. Его я узнал сразу.

— Сивый! — я шагнул к нему и руку протянул. — Как дела, Петь? Здоров, братва, — поздоровался с остальными.

— Все чики, — Сивый несколько растерялся. Вроде как немного узнал, а вроде и нет.

— Как посидели тогда?

— Ништяк, как обычно, — он вроде зацепился за что-то мыслью.

— Мне весового бы найти, здесь он?

— Я весовой, — от стены отлепился мужик лет сорока, с круглым лицом и маленькими глазами. — Дело ко мне?

— Дело, — кивнул я. — Поинтересоваться хотел, почем эфедрин в фуриках сдать могу?

— А эфедрин-то есть?

— Помыть осталось и принесть, — гыгыкнул кто-то из сидящих на стульях.

— Уже помыли, — я покосился в его сторону и добавил для весового: — Есть.

— Пошли побазарим, — он показал на дверь в соседнюю комнату.

Там почти что настоящий кабинет оказался. На столике магнитофон катушечный, стопка пленок в пожелтевших картонных коробках.

— Чё за эфедрин? Советский или новодел?

— Советский. Какой у вас по червонцу за грамм, — вспомнил я цены с таблички.

— Сколько?

— Пять ящиков.