Саре приснился сон, который может служить иллюстрацией того, как Эго готово идти на компромисс, необходимый для coniunctio, а нарциссическая Тень фемининности этому сопротивляется:

«Я нахожусь в солнечной кухне с мужчиной и женщиной, которые являются моими друзьями. Они любовники и вместе там живут. Они позволяют мне остановиться у них на какое-то время, и мы говорим о том, чтобы они помогли мне найти любовника. Мне очень хорошо, я чувствую себя защищенной.

Я выхожу во дворик и нахожу там в траве браслет. Видно, что он пролежал там долго, поскольку уже наполовину в земле, а вокруг выросла густая трава. Вы можете нащупать пальцами лишь отдельные его части. Это кольца. Одно из них — мое жадеитовое кольцо. Я держу его. Остальные кольца принадлежат Касси. Одно из них — странная копия моего кольца с громадным зеленым хрусталем. Я беру эти кольца в дом, где Касси сидит на краю бассейна, полного воды, в большой комнате, где также находятся мужчина и женщина. Я бросаю кольца в бассейн и говорю Касси, что нашла их. Она их поднимает, отвечает, что они ей не нужны, и сердито бросает их на пол, словно капризный ребенок. Я подбираю кольца и говорю, уже держа их в руках: „Мои, мои! Разве мы с ней не одно и то же?“»

Этот сон Сары перекликается со сном Эллен о кухне в Нью-Йорке, однако представляет собой еще один шаг вперед в развитии личности. Здесь coniunctio уже совершилось, громадная Тень довольно близка к смерти, и пара оказывается ближе к Эго-сознанию. То есть эти два человека оказываются хорошими друзьями Сары. Кроме того, они обладают и родительскими качествами. (Не так уж редко приходится видеть констелляцию образов хороших родителей, символизирующих раннюю стадию coniunctio).

Возможность соединения проявляется не только интрапсихически, в виде открытости аполлоническому Анимусу, но и может проецироваться вовне. Именно в это время Сара выразила желание установить постоянные отношения с мужчиной и проявила интерес к замужеству и желание иметь детей.

В первой сцене сновидения отражается соединение противоположностей, выраженное в абстрактной форме: кухня, которая символизирует мать, питающий женский сосуд, где происходит трансформация, пронизана солнечным светом, солярным сознанием духовного отца.

Именно в рамках данных ограничений Сара находит браслет, образ Самости. Кольцо — это символ преданности и долга, верности данному обету. Оно из жадеита, символизирующего гермафродитическую Самость. В Китае этот камень известен высоким уровнем энергии Ян, символизирующей мужское начало. По описанию, жадеит представляет собой застывшую прозрачную и чистую воду из горного ключа, о которой сказано в гимне Аполлону.

Но жадеит обладает и женским началом Инь. Он является не только земным минералом, но и переходным — материалом-посредником, а при разломе производит протяжный, резонирующий звук. Несмотря на твердость, жадеит хорошо обрабатывается и прекрасно поддается полировке. В доисторические времена он использовался при изготовлении оружия и разнообразной утвари[205].

В сновидении камни все еще находятся в земле; то есть они еще не отделены от Великой Матери. Эго сна необходимо проделать некоторую работу, чтобы вынуть их из земли. Во-первых, необходимо почувствовать их своими пальцами; иными словами, оно должно использовать воплощенную чувственную функцию, чтобы узнать их ценность. Затем ему придется вступить в контакт с инфантильной Тенью Касси, которая отказывается взять себе даже часть камней.

Касси сидит на краю бассейна; таким образом, с точки зрения психологии она по-прежнему пребывает в состоянии нарциссического слияния, предшествующего отделению от женской Самости. Она по-прежнему идентифицируется с уроборическим кругом, а потому не имеет возможности относиться к нему символически — как к кольцу. Возможно, на определенном уровне осознания она понимает, что ее кольцо не столь ценно, как кольцо Сары, поскольку слияние — это грубая имитация coniunctio. Кольцо Касси содержит хрусталь, полудрагоценный камень, который может символизировать копию подлинной сущности. Это обстоятельство отражает то, что при достижении желаемого больше используется магия, чем Эго-сознание. Поэтому хрусталь имеет зеленый цвет зависти, а не цвет, характерный для роста и плодородия.

В этом сновидении присутствует та же Касси, с которой Саре «нужно было заниматься» в предыдущем сне. В данном случае Касси себя ведет «как маленький ребенок, который хочет заявить о своем превосходстве и показать, кто в доме хозяин» (по словам Сары). Это стремление к власти, которое мотивируется нарциссической Тенью.

Этот сон проясняет, как Саре следует относиться к Касси. Ее здоровое Эго уже установило связь с аполлоническим Анимусом. Теперь, при наличии жесткой и вместе с тем заботливой родительской установки, она может обратиться к своей нарциссической

Тени, которая продолжает ее подводить и не позволяет полностью осознать, что является подлинной ценностью.

Наградой за приручение нарциссической Тени, проработку эдиповой зависти и принятие необходимости идти на компромисс является постепенное прекращение идентификации Эго с Самостью и дифференциация личной и трансперсональной Тени. Эго не теряет мать, оно приобретает спутника — Анимус, который позволяет постигать символическую реальность, сохраняя определенную условность, формализм и эстетическую восприимчивость. Здесь Анимус ведет себя как субстанция, которую Фрейд назвал Супер-Эго.

Новый Анимус также способствует ориентации Эго во внешнем мире. Это Аполлон, бог городов и закона, основатель порядка, формирующего общество. Именно на Аполлона Платон в своей идеальной республике возложил ответственность за решение всех вопросов, связанных с религией и моралью.

Даже архифеминистка Криста Вольф признает ценность Аполлона, а также то, что мы не можем просто возвратиться назад, к природе, к временам матриархата: «Познай себя — максима дельфийского оракула, […] один из девизов Аполлона; этот девиз не мог принадлежать любой богине в любое время»[206]. В конце концов, почему мы должны лишать себя четырех тысяч лет развития? Безусловно, фемининность страдала в эпоху патриархата, но ответом на это не должна стать регрессия, принимающая форму очередного цикла мести. Вместо этого нам следует попытаться выделить из патриархальности все самое лучшее.

Вальтер Отто в приведенном ниже тексте описывает аполлоническое сознание, которое относится к одной из самых важных черт этого бога, а именно — к его отчуждению:

«На первый взгляд, это качество отражает нечто негативное, однако его практическое применение имеет более позитивное значение — установку на познание. Аполлон против тесной близости, самопознающих сущностей и рассредоточенного внимания, а также против духовного родства, мистического опьянения и экстатических фантазий. Он хочет не души (в дионисийском смысле), а духа. В Аполлоне мы находим дух естественного познания, который противопоставлен самому существованию и миру неравноправной свободы — подлинному греческому духу, которому суждено было породить не только многочисленные искусства, но в конце концов даже науку»[207].