– Я не понимаю, – сказал Шеперд. – Зачем тогда все это? Бессмыслица какая-то.

– Ссылку на сайт и видео он прислал по мейлу, так? Может, и на этот раз он что-то пришлет?

– Хорошая мысль, – сказал Шеперд, сел за лэптоп и стал открывать почту.

Но это оказалось плохой мыслью. И я это понимал уже тогда, когда озвучивал свое предложение. Первое видео было нужно, чтобы привлечь внимание аудитории. Это ему удалось, но на главный шаг силенок ему не хватило.

Если бы он был последователен, сейчас бы кто-то горел огнем, а целый зрительный зал полицейских, разинув рот, не сводил бы взгляда с экрана. Так было бы, если бы он выложил видео на сайт со счетчиком. Он должен был договориться с компьютерщиком в Мумбаи, или на Филиппинах, или где-то еще, чтобы в момент, когда счетчик дошел до нулевой отметки, его заменил новый фильм.

Но по какой-то причине этого не произошло. Почему? Что пошло не так? Ведь должно было случиться что-то очень серьезное, чтобы убийца решил отказаться от плана, который продумывал очень давно.

– На почте ничего, – выкрикнул Шеперд. – Но, может, это потому, что у него пока не было возможности выйти в интернет.

Я покачал головой.

– Продолжайте проверять, но, говорю вам, ничего не получите. Обратный счетчик – вот наш абсолют. Часы бьют двенадцать, и что-то должно произойти. Так это устроено. Это как фокусник, у которого исчезает девушка и появляется на балконе в ту самую секунду, когда открывается коробка. Сделать так, чтобы она исчезла, – легко, а вот чтобы она тотчас же появилась где-то еще – вот здесь нужно умение. Если она появится через десять минут или через час, когда все уже уйдут домой, в этом уже не будет никакого смысла.

– И что же делать?

– Не знаю, как вы, а я пойду спать. Я устал, посплю несколько часов, а завтра, отдохнувший, примусь за дело.

Шеперд казался разочарованным, словно он ожидал от меня совершенно другого.

– Есть и хорошие новости, – добавил я. – По крайней мере, никто не умер.

– Да, это уже что-то.

– Это определенно что-то. Минус одна жертва – всегда повод для праздника.

Я пожелал спокойной ночи и вышел из зала на улицу. Шум и гам, производимый полусотней полицейских, обсуждающих, выдвигающих ни к чему не приводящие теории, остался позади. Я остановился и закурил. Огонь зажигалки напоминал мне Сэма Гэллоуэя, и я снова и снова задавал себе вопрос: что же происходит, почему убийца отказался от плана?

Я захлопнул крышку зажигалки и, задрав голову, посмотрел в ночное небо, как будто там, в бесконечности космоса, прятался ответ. Прохладный южный ветер все еще дул – после жестокого дневного пекла он был настоящим благословением. Луна была большая и достаточно яркая, чтобы затмить звезды. Звезд было очень много. Небо было больше похоже на деревенское, чем на городское, и воздух был явно не настолько загрязнен, чтобы город лишился звезд.

Дверь участка широко распахнулась. Я обернулся, ожидая увидеть Тэйлора, но вместо двухметрового черного гиганта увидел белого семидесятилетнего старика в черной шелковой рубашке и в ковбойской шляпе. Джаспер Морган направился ко мне, протягивая руку для пожатия.

– Вы Джефферсон Уинтер?

– А вы, я так понимаю, тот, кто прислал «Гленморанжи».

При этих словах он улыбнулся.

– Это хороший виски.

– Очень хороший.

– О вас тут заботятся?

– По высшему классу.

– Рад слышать. Если вам что-то потребуется, просто скажите, хорошо?

– Хорошо.

Джаспер кивком указал на сигарету.

– У вас не найдется?

Я дал ему пачку и зажигалку, и он закурил.

– Я уже много лет как бросил, но, знаете, как это бывает. – Он пожал плечами и кивнул в сторону участка.

– Да, знаю.

Джаспер сделал глубокую затяжку и улыбнулся сам себе, словно вновь знакомился со старым другом.

– Чем могу помочь, мистер Морган?

Джаспер сделал еще одну затяжку и посмотрел вверх, в бесконечное звездное море. В этот момент он казался маленьким и незначительным, как капля космической пыли, которая в один момент превратилась в человека. Вселенной было совершенно все равно, что у него на счету лежал миллиард и что он был важной шишкой в Игл-Крике.

– Мы с Джо Гэллоуэем, отцом Сэма, выросли вместе. Ему было всего сорок три, когда он умер, и это был один из самых грустных дней в моей жизни. Все эти сорок три года у него было слабое сердце, а он и не знал. И однажды оно просто не выдержало. Сорок три – это слишком рано. В общем, у нас с ним был уговор. Если с кем-то из нас что-то случится, второй позаботится о семье.

Он сделал еще одну глубокую затяжку, выпустил клуб дыма и снова посмотрел вверх, потерявшись в воспоминаниях. Я не знал, как именно они пришли к этому договору. Возможно, за ночными посиделками с хорошим виски, когда разговоры становятся философскими, а потом гипотетическими. Договор скреплен рукопожатием и звоном стаканов.

А может, они провели вместе день, наблюдая, как играют их сыновья, и задумались, «а что, если…». Неважно, как они пришли к этому договору, важно было то, что уговор имел место и соблюдался. На самом деле такого рода соглашения были не в новинку. У меня детей нет, но, если бы были, я бы тоже хотел быть уверенным, что с ними все будет нормально, если со мной что-то случится. А какой родитель не хотел бы?

– Сэм был мне как сын. Поверить не могу, что его больше нет, – сказал Джаспер, бросил наполовину выкуренную сигарету на землю и потушил ее. – Удвойте ваш стандартный тариф. Да и вообще, возьмите любую сумму, мне все равно. Только найдите этого ублюдка, который его убил, хорошо?

Джаспер повернулся и пошел. Плечи его по-прежнему были расправлены, а спина – прямой, но меня этим не проведешь. Я знаю, что такое боль и горе, и я знал, что Джасперу Моргану было очень больно.

Он сел в «кадиллак» и повернул ключ зажигания. Сильный мотор взревел, и парковку залил яркий свет фар. Грациозно выехав с парковки, он притормозил на съезде на дорогу, включил правый поворот, посветил задними фонарями и исчез. Двери участка снова открылись, и на этот раз из них вышел Тэйлор. Он улыбался так, словно выиграл в лотерею.

– Дэн Чоут, – сказал он, почти задыхаясь и не переставая широко улыбаться.

– Это наш клон Теда Банди?

Тэйлор кивнул.

– А что с ним?

Улыбка стала еще шире.

– Его тут нет.

Мы позвонили Ханне и предупредили ее о своем приезде, так что, когда мы подъехали, она уже ждала нас на ступеньках у входа в гостиницу. На Морроу-стрит было безлюдно и тихо, как на кладбище. Все бары закрылись раньше из-за отсутствия посетителей, неоновую ракету на входе в «Аполлон» тоже выключили, и внутри помещения можно было рассмотреть только черно-серые тени.