«Тогда как вы сами в этом жанре просто блещете», — возмутилась про себя Лейла, отворачиваясь. Настанет ли день, когда она освободится от пут, которые мешают ей действовать, не спрашивая ни у кого разрешения? Она уже не ребенок!

— Тогда одолжите мне на несколько дней Али Ага. И Орхан тоже может нас сопровождать.

Раздраженная, с каменным лицом, Гюльбахар металась по комнате. Ее походка была нервной, а жесты резкими. Можно было подумать, что она колотилась о прутья клетки. Лейла с удивлением поняла, что черкешенка утратила твердую почву под ногами. Свекровь была слишком проницательной, чтобы не понимать, что мало-помалу выпускает ситуацию из-под контроля. Черкешенка вышла из себя после выступления Халиде Эдип, которая осмелилась обратиться с речью к толпе под открытым небом. Ладно писать. Но открывать лицо перед незнакомцами — никогда! Если турецкие женщины выйдут на улицы, если идеи Запада продолжат завоевывать мысли османок, то такие женщины, как Гюльбахар, потеряют престиж. Свекровь и ей подобные властвовали тайно, они управляли представителями знатных кругов империи, не покидая гаремликов. Они раскрывались лишь в благоприятной тени, демонстрируя тонкий, гибкий, не лишенный логики и жестокости ум. Выйди они из тени, яркий свет спалил бы их точно так же, как полуденное летнее солнце — медузу.

— Ты останешься здесь, — с вызовом отрезала Гюльбахар. — Я и так уже проявила великое терпение, принимая тот факт, что в моем доме супруга моего сына ухаживает за неверным. Идет война, а война всегда порождает чрезвычайные ситуации. Но я не потерплю, чтобы ты уехала куда бы то ни было одна с этим немцем. Сама только мысль уже абсурдна. На карту поставлена честь нашей семьи.

Она выдержала паузу.

— И не делай такое страдальческое лицо, Лейла, ты сама прекрасно это понимаешь, так же как и я!

Гюльбахар проклинала всю эту ситуацию, следствие отъезда сына и его отсутствия на протяжении нескольких месяцев. Гармония в доме была разбита. Ахмет то и дело шалил, он совсем вышел из-под контроля, Лейла одержима этим проходимцем из Берлина… Может, Гюльбахар была слишком покладистой? После свадьбы Лейлы и Селима между женщинами сразу же возникли трения. Семейная кровь невестки была жгучей. Сваха предупреждала об этом Гюльбахар, но черкешенка посчитала, что роду ее мужа нужно добавить немного перца. «Лучше бы я выбрала какую-нибудь неприглядную, но зато послушную девушку», — с досадой подумала она.

— Когда возвращается мой сын? Его отсутствие невыносимо.

— Не знаю, — пробормотала Лейла, опустив глаза и послушно скрестив руки на коленях.

В ее голове в беспорядке сталкивались тысяча и одна мысль. Она боялась разоблачения. Англичане не придавали значения статусу персон, которые попадали в их поле зрения. Под подозрение попадали видные университетские преподаватели, депутаты, высокопоставленные чиновники. Некоторых изгнали на Мальту. Раньше Лейле и в голову не приходило ослушаться свекровь. Теперь же вопрос был лишь в том, что хочет молодая женщина.

— Я напишу Селиму, чтобы он возвращался как можно скорее, — заявила Гюльбахар, пока служанка разносила шербет. — Что касается немца… Я требую, чтобы он поскорее уехал, ты слышишь меня? Об этом нужно позаботиться Орхану и его дружкам. Они должны знать местечки в Эюпе, где его можно спрятать. Он там будет в большей безопасности, чем здесь.

«Никто не защитит его лучше, чем я!» — возмутилась про себя Лейла. Она играла с огнем, капитан Гардель был прав, но он никогда не сможет понять упоение женщины, которая по своей воле решает соблазнить мужчину. Супружеская любовь, рожденная в навязанном браке, навсегда останется без первого волшебного и спонтанного сердечного признания, от которого возникает само желание любить. Со временем приходит привычка, часто возникает взаимопонимание, но всегда не хватает остроты завоевания.

Лейла тихо кивнула, обещая попросить Орхана заняться этим вопросом.

— И чем скорее, тем лучше! — заявила Гюльбахар. — Хочу, чтобы в мой дом вернулось хоть немного спокойствия. А теперь ступай! — раздраженно бросила она.

Весна дарила нежные ароматы и благодатный свет, но у черкешенки был горький привкус на губах.

Они замотали лошадям копыта, чтобы приглушить стук подков о брусчатку, но в тишине ночи тревожно звучал скрип колес телеги. Лейла с трудом различала остовы рыбацких хижин, которых не пощадил последний пожар. Темные воды с затхлым запахом тины и рыбьих кишок плескались о набережную. Небольшая группа людей терпеливо ждала. Курить было нельзя, чтобы не привлекать внимание, и Орхан все больше раздражался.

— Не нравится мне, что мы лжем твоей свекрови. Она выцарапает мне глаза, если об этом узнает.

Лейла вздернула брови. Брат, который был готов в одиночку обрушиться на оккупационные войска, вдруг проявил трусость.

— Ты только не попадайся ей на глаза до моего возвращения, — сказала она. — Если Гюльбахар потребует объяснений, тебе самому придется заниматься Хансом в Эюпе. Что касается меня, то я скажу, что поехала навестить кузину Накий, у которой недавно родился сын.

— Все это шито белыми нитками, — проворчал брат.

— Орхан, у нас нет выбора! Англичане сбились с ног. Должна ли я напомнить, что фотография Ханса до сих пор висит в комиссариатах?

— Замолчите! — шикнул на них Гюркан. — Вы же знаете, что голоса слышны далеко в море.

Было около четырех часов утра. Рыболовецкое судно, которое должно было их забрать, опаздывало. Лейла опасалась, что они здесь останутся до рассвета и тогда план провалится.

— Ты уверен, что мы в правильном месте? — спросила она.

— Ну да! — теряя терпение, ответил юноша.

Ханс нащупал руку Лейлы и, желая успокоить, сжал пальцы женщины.

— Доверьтесь, — прошептал он. — За нами придет лаз[46]. Это люди слова.

В прошлом веке черноморские перевозчики бежали от преследований русских. У них была репутация умелых мореплавателей — что и было необходимо для незаметной переправы через пролив.

— Тем не менее они не блещут пунктуальностью, — раздраженно пробормотала она.

Вдруг Лейле показалось, что она услышала звук разрезающих волны весел. Гюркан дважды свистнул. Причалила барка. Мужчины обменялись условленными фразами. Продвигаясь вперед и ничего не видя в темноте, Лейла споткнулась о канаты. Она испугалась, что упадет в воду, но крепкие руки подхватили ее.

— Лейла-ханым? — прошептал хриплый голос.

Мужчина был весьма широк в плечах, но в полумраке женщина не различала его лица. Лишь глаза поблескивали в темноте. Позади Ханс тихо зарычал от боли. Барка пошатнулась, и женщине пришлось вцепиться в незнакомца. Его шерстяной пиджак отдавал йодом и табаком.