Начальник административного департамента сказал так тихо, что всем пришлось подставить поближе ухо, чтобы его расслышать:

— Весьма неприятная история. — Начальник полиции стал обстругивать ножиком угол стола, всем своим видом показывая, что не желает слушать. — Мне кажется, полиции не следовало действовать… так, как она действовала… не согласовав этого вопроса.

— Я всегда полагал, — сказал Скоби, — что борьба с контрабандой алмазами входит в круг наших прямых обязанностей.

— Алмазов нашли всего на какую-нибудь сотню фунтов, — произнес начальник административного департамента своим тихим, невнятным голосом.

— Это единственный раз, когда мы вообще обнаружили алмазы.

— Улики против Таллита были не такие уж веские, чтобы его задерживать.

— Его не задерживали. Его только допросили.

— Адвокаты Таллита утверждают, будто он был доставлен в полицейское управление под конвоем.

— Его адвокаты лгут. Надеюсь, это вы понимаете.

Начальник административного департамента обратился к полковнику Райту:

— Видите, какие у нас трудности! Сирийцы-католики утверждают, что они — угнетенное меньшинство, а полиция-де состоит на содержании у сирийцев-мусульман.

— Если бы дело происходило наоборот, было бы только хуже, — заметил Скоби. — Английский парламент питает больше симпатий к мусульманам, чем к католикам.

У него было ощущение, что никто еще не заикнулся о подлинной цели этого совещания. Начальник полиции все строгал и строгал, откровенно показывая, что умывает руки, а полковник Райт откинулся на спинку кресла и не открывал рта.

— Лично я всегда… — тихий голос начальника административного департамента перешел в неясный шепот.

Заткнув пальцем одно ухо и наклонив голову набок, полковник Райт вслушивался, словно никак не мог разобрать, что ему говорят по испорченному телефону.

— Не слышу, что вы говорите, — сказал Скоби.

— Я сказал, что лично я всегда поверю скорее Таллиту, чем Юсефу.

— Это потому, что вы живете в этой колонии всего пять лет.

— А сколько лет живете здесь вы, майор Скоби? — вмешался вдруг полковник Райт.

— Пятнадцать.

Полковник Райт неопределенно хмыкнул.

Начальник полиции вдруг перестал строгать угол стала и злобно вонзил нож в доску.

— Полковник Райт хочет знать, кто сообщил вам о Таллите, Скоби, — сказал он.

— Вы это знаете, сэр. Юсеф.

Райт и начальник административного департамента сидели рядом, не спуская глаз со Скоби; он наклонил голову, ожидая, что будет дальше. Но они молчали; Скоби знал, что после такого смелого ответа они ждут от него объяснений, но он знал также и то, что любое его объяснение сочтут признанием собственной слабости. Молчание становилось все более и более тягостным: Скоби казалось, что его словно в чем-то обвиняют. Несколько недель назад он сказал Юсефу, что собирается доложить начальнику полиции о взятых в долг деньгах; может быть, у него и в самом деле было такое намерение, а может быть, он брал Юсефа на пушку — сейчас он уже не помнил. Он только понимал, что теперь уже слишком поздно. Рассказывать надо было до дела с Таллитом, а никак не после. По коридору прошел, насвистывая свою любимую песенку, Фрезер; он открыл дверь кабинета, сказал: «Простите, сэр» — и ретировался, оставив после себя запашок обезьяньего питомника. Дождь все шумел и шумел. Начальник полиции выдернул ножик из доски стола и снова принялся обстругивать угол, точно еще раз давал понять, что все это его не касается. Начальник административного департамента кашлянул.

— Юсеф… — повторил он.

Скоби кивнул.

— Вы считаете, что Юсеф заслуживает доверия? — спросил полковник Райт.

— Разумеется, нет, сэр. Но приходится пользоваться теми сведениями, какие получаешь, а эти все же подтвердились.

— В чем именно?

— Алмазы были найдены.

— Вы часто получаете сведения от Юсефа? — спросил начальник административного департамента.

— Нет, раньше этого не случалось.

Начальник административного департамента снова что-то сказал, но Скоби расслышал только одно слово: «Юсеф».

— Я вас не слышу, сэр.

— Я спросил: вы как-нибудь связаны с Юсефом?

— Не понимаю, что вы хотите сказать.

— Вы часто с ним встречаетесь?

— За последние три месяца я виделся с ним три… нет, четыре раза.

— По делу?

— Не только по делу. Раз я подвез его домой, когда у него сломалась машина. Раз он зашел ко мне, когда я лежал в лихорадке в Бамбе. Раз…

— Мы вас не допрашиваем, Скоби, — сказал начальник полиции.

— Мне показалось, сэр, что эти господа меня допрашивают.

Полковник Райт расправил длинные ноги и сказал:

— Давайте сведем все к одному вопросу. Таллит выдвинул контробвинения против полиции, против вас лично, майор Скоби. Он утверждает, что Юсеф вам заплатил. Он заплатил вам?

— Нет, сэр, Юсеф мне ничего не платил. — Скоби почувствовал странное облегчение оттого, что пока ему не приходится лгать.

— Вам, конечно, было по средствам отправить жену в Южную Африку… — сказал начальник административного департамента.

Скоби молча откинулся на стуле. Он снова ощущал напряженное молчание, жадно впитывающее каждое его слово.

— Вы не отвечаете? — нетерпеливо спросил начальник административного департамента.

— Я не понял, что это вопрос. Повторяю, Юсеф мне не платил.

— Его надо остерегаться, Скоби.

— Может быть, когда вы поживете здесь столько, сколько я, вы поймете, что полиции поневоле приходится иметь дело с людьми, которых у вас в департаменте и на порог не пустят.

— Не стоит горячиться, ладно?

Скоби поднялся.

— Разрешите идти, сэр? Если у этих господ нет ко мне больше вопросов… У меня деловое свидание.

Пот выступил у него на лбу, сердце колотилось от бешенства. В такую минуту, когда кровь стучит в висках и перед глазами стелется красная пелена, всегда надо помнить об осторожности.

— Вы свободны, Скоби, — сказал начальник полиции.

— Простите за беспокойство, — вмешался полковник Райт. — Ко мне поступило донесение. Мне пришлось его проверить. Я вполне удовлетворен.

— Спасибо, сэр.

Но эти заверения запоздали: перед глазами Скоби маячило мокрое лицо начальника административного департамента.

— Элементарная мера предосторожности, вот и все, — сказал тот.

— Если я вам понадоблюсь в ближайшие полчаса, — обратился Скоби к начальнику полиции, — я буду у Юсефа.