Сет не хотел, чтобы Джессика знала всю правду. Как только он увидел ее, сразу же решил добиться ее руки. Она знала: происхождения он самого скромного, но Сет никогда не рассказывал ей, насколько низким оно было, – ни к чему женщине знать всю подноготную мужчины.

Да, он хотел заполучить Джесс. Хорошая семья, хорошая порода, не слишком много денег, но все это ничего, он собирался иметь их более чем достаточно. Бедная Джессика. Красивая, как картинка, и безумно влюбленная в него. Но слабая – никакой твердости, никакой жесткости, слишком чувствительная. Он ожидал выводка крепких сыновей, а взамен получил лишь никчемную дочь, из-за которой Джесс больше не могла иметь детей. Все-таки иногда справедливость не нарушалась. И, разумеется, она подарила ему Мосса. За такого прекрасного сына Сет должен быть благодарен Джессике. Он обеспечил своей жене беззаботную жизнь, жаловаться ей не на что.

Агнес Эймс – вот это женщина. Он восхищался ее выправкой и способностями. Сильная женщина и чертовски привлекательная. Хотелось бы ему сказать то же самое об этой жалкой девчушке, на которой женился Мосс. Билли следовало закалиться, если она хочет приноровиться к семье Коулмэнов. Он надеялся, что ошибается, но видел в своей невестке слишком многое от слабости Джессики. Слишком тоненькая и узкобедрая…

Да, он прошел долгий путь по самой короткой из дорог. Установил свои правила. Наследство, которое он оставит сыну и будущим внукам, стоило того. Его семья, его наследство.

Никакой вины, никаких угрызений совести. Когда ты побеждаешь, то должен побеждать всегда.

* * *

Сет Коулмэн самым патриархальным образом восседал во главе обеденного стола вишневого дерева. Густые седые волосы, только что причесанные, оттеняли лицо, покрытое загаром, в свете викторианского светильника в форме шара. Коричневато-серый пиджак в вестерновском стиле облегал широкие плечи. Он надел также шелковый жилет, относившийся к другой эпохе. Билли пыталась разглядеть в лице Сета что-нибудь от Мосса, но смогла узнать только ярко-голубые глаза; конечно, они были более старыми и мудрыми, но им недоставало теплоты и веселья, которые она видела в глазах мужа. Эти качества, решила Билли, Мосс унаследовал от своей матери.

– Что на ужин? – ворчливо спросил Сет своим своеобразным рокочущим голосом. – Я вовсе не хотел обидеть вас, дамы, – с улыбкой обратился он к Агнес, – но чертовски надеюсь, что у вас найдется, во что вонзить зубы проголодавшемуся мужчине.

– Ну, Сет, ты ведь знаешь, что доктор сказал о твоей диете. – В словах Джессики не было излишней серьезности, но в тоне голоса чувствовался ласковый укор. – Сегодня вечером у нас ростбиф и картофель. Это должно подойти любому мужчине, Сет, даже тебе.

– Черт бы побрал всех этих докторов. Я помню времена, когда мне хватало похлебки из ребрышек или кусочка жареного цыпленка. Вот еда для настоящего мужчины. Тита! Неси зверя, которого ты зажарила, и я очень надеюсь, в самой середине еще осталась кровь. Если кто-нибудь за этим столом деликатничает, может взять себе кусочки с краев.

Билли поняла, что «деликатничает» здесь именно она, и была полна решимости не думать о сочащейся кровью говядине, которой Сет отдавал предпочтение. Оставалось только надеяться, что ее не начнет мутить во время ужина. Она бросила взгляд через стол на Агнес, ища у той поддержки, но мать уже опустила ложку в густой кукурузный суп – еще одно любимое блюдо Сета. Билли поспешно отвела глаза от маслянистой пленки, подернувшей поверхность супа.

– Сегодня я водила Билли в прежнюю комнату Мосса, Сет, и в мастерскую, – сказала Джессика. Она с оптимизмом смотрела в будущее: может быть, если обмен мнениями и разговор Билли с Сетом будет происходить чаще, то и отношения между ними улучшатся. Ее метод так и не помог примирить Сета и Амелию, но у отца и дочери эмоции всегда перехлестывали через край.

Билли почувствовала на себе взгляд свекра.

– Что скажешь, девочка? Прямо что-то вроде выставки, а? – Когда речь заходила о Моссе, Сет неизменно оживлялся. – У парня есть голова на плечах. Припоминаю, как его пару раз дернуло током во время маленьких опытов с изобретениями, но это его не остановило, и он довел дело до конца.

– А что он пытался сделать? – невинным голоском спросила Билли. – Я знаю, он любит мастерить, но ничего не поняла из того, что увидела в его мастерской.

Лицо Сета приняло пренебрежительное выражение.

– Неудивительно. Ему еще и двенадцати не было, а он уже переделал насосную станцию, которую мы используем для орошения, – заявил Сет, для большей убедительности направив в сторону Билли вилку. – И мы до сих пор ею пользуемся. Этот парень исполняет все, что задумывает, иначе и быть не может. Коулмэн до мозга костей, а, как известно, яблочко от яблони недалеко падает. Он многому научился, а я всегда был готов его учить. Если бы не эта война, мой сын никогда не уехал бы из Санбриджа или из Техаса и не стал бы искать себе жену в других краях. Коулмэны, и семья Джессики тоже, уже чуть ли не сто лет живут в Техасе. В Техасе родились, в Техасе росли. Так же будет и с сыновьями Мосса, даже если его жена – янки из Пенсильвании. – Голос Сета уже громыхал, а глаза гневно пронизывали расстояние между ним и Билли, что совершенно ее ошарашило.

Джессика теребила край полотняной салфетки. Агнес сидела молча, строго выпрямившись и напряженно глядя на Билли, от всей души желая, чтобы дочь нашла в себе силы противостоять этому сварливому старику, пока он не сожрал ее. Когда плечи Билли понуро опустились в знак поражения, Агнес бросила на стол салфетку, как борец бросает свою шляпу на ринг. Сет оскорбил не только Билли, но и ее.

– Может быть, Коулмэны и живут в Техасе целый век, но задолго до того, как кто-то из них увидел своего первого индейца, моя семья уже сражалась в войне за Независимость! – рассвирепела Агнес. – Я вхожу в организацию Дочерей американской революции, как до меня входила моя мать, а прежде и ее мать! А раз вы открыто признаете, что кровь в вашем роду застоялась, мне кажется, Мосс проявил благоразумие, взяв жену на стороне.

В комнате воцарилась тишина. Даже круглолицая смуглая Тита перестала греметь тарелками в смежной кухне. Кроткие голубые глаза Джессики устремились на мужа в мольбе о семейном мире. Неожиданные звуки, подобные раскатам грома, заполнили столовую, отражаясь эхом от потолочных балок. Билли быстро вскинула глаза на Сета, который хохотал во все горло, откинув голову, с трясущимися плечами и животом. Вытерев глаза тыльной стороной ладони, он улыбнулся Агнес:

– Молодец, Эгги! Меня же предупреждали! У нас с тобой будет потрясающий внук!

Агнес восприняла это как комплимент и снова взяла в руки салфетку.

– Ешьте свой суп, Сет, и постарайтесь не подавиться, – сказала она, принимаясь за еду. Билли и Джессика потрясенно молчали. Джессика – потому что впервые слышала, как ее муж похвалил женщину, а Билли – потому что впервые видела, что мать кому-то позволила назвать себя «Эгги».

Когда подали кофе, черный и ароматный, как любил Сет, он преподнес им новость: