Как только капитан отпустил командиров и вернулся в свою командную рубку, ожил прямой телефон, связывавший цитадель с только что сформированным штабом дивизиона.

– Здесь майор Кречет, – услышал он в трубке сухой, слегка скрежещущий голос знакомого штабиста. – То, чего вы так опасались, капитан, свершилось: я назначен командиром 45-го отдельного дивизиона, в состав которого входит ваша батарея.

Сухость начальственного голоса комдива явно подслащивалась нотками триумфа. Так мог говорить только человек, который добился осуществления своей самой заветной мечты.

– Вы хотели сказать, товарищ майор, что свершилось то, чего мы оба ожидали и чему теперь оба радуемся?

– Вот как, оба ожидали, а теперь еще и радуемся?

– Все-таки лучше, когда твоим непосредственным командиром становится знакомый тебе человек, – постарался не заметить его сарказма комбат.

Гродов понимал, что служить под началом этого своенравного комдива будет непросто, но единственное, что он мог противопоставить подобному напору судьбы, – свое демонстративное дружелюбие. Прямо-таки обезоруживающее дружелюбие. И оно сработало. По крайней мере, в этот раз.

Кречет хмыкнул в трубку, и лицо его наверняка расплылось в обескураживающей ухмылке.

– Ладно, – сказал он, – объяснение принимается. Будем служить. И в качестве первого приказа… С начала июня резко активизировалась германская и румынская авиаразведка. Чем это вызвано, не знаю.

– Хотя и несложно предположить.

– Ваши предположения, капитан, пока что никого не интересуют. Как, впрочем, и мои. Но уже очевидно, что иностранные самолеты самым наглым образом нарушают наши границы. Причем румыны – те шкодничают по мелочам, появляясь в основном над дунайскими островами. Другое дело – германцы, которые совсем озверели.

– Так, может, потому и звереют, что помнят: у нас есть жесткий приказ: «Огня не открывать! На провокации не поддаваться!»

– Не исключаю, – уклонился от прямого ответа комдив. – Но подтрибунально, слышишь, капитан, подтрибунально довожу до твоего сведения, что этот самый приказ «Не открывать и не поддаваться…» все еще остается в силе.

– Точно так же «подтрибунально» принимаю это к сведению.

– Даже если увидишь германские самолеты прямо над своей батареей, – а они вполне могут подойти к тебе со стороны моря, – делай вид, что ничего не происходит. Самое большее, что тебе позволено, так это доложить об этом происшествии лично мне или, в мое отсутствие, дежурному по штабу дивизиона.

– Пусть выдержка моего зенитного прикрытия убийственно поразит противника, – иронично поддержал Гродов комдива.

Кречет выдержал паузу, и Гродов уже решил было, что разговор окончен, однако трубка вдруг снова ожила:

– Забыл сказать: перед моим отбытием в дивизион тобой интересовался полковник Бекетов.

– Бекетов?! Он что, уже в Одессе?!

– Недавно назначен начальником контрразведки базы и на этом основании, по совместительству, заместителем начальника контрразведки округа.

– Неожиданное назначение. Но приятное.

– Давно знаком с ним?

– Не так уж и давно, зато основательно. Полковника интересовало что-то конкретное?

– Твоя служба, естественно. К тому времени Лукаш уже докладывал мне, что, мол, за наведение порядка ты взялся жестко и по-хозяйски круто, и уж, во всяком случае – со знанием дела. Приблизительно в тех же выражениях я и характеризовал тебя Бекетову.

От Лукаша такого благодушного красноречия капитан явно не ожидал, поэтому остался доволен комиссаром.

– О желании побывать на батарее полковник ничего не говорил?

– Тебе очень важно встретиться с ним? – нервно как-то отреагировал Кречет. И капитан подумал, что будет плохо, если и впредь командир дивизиона начнет болезненно воспринимать налаживание отношений между ним и Бекетовым.

– Надеюсь, что он способен помочь мне связаться с одним человеком. С девушкой, если уж быть точнее. Нашей общей знакомой, – поспешил конкретизировать Гродов, дабы избавить Кречета от догадок. – Случилось так, что в суете назначений и переездов мы умудрились потерять друг друга.

– Ах, вот оно что… – сразу же развеялся интерес комдива к этой истории. – Тогда многое проясняется.

«А ведь он стал опасаться, что, сдружившись с полковником «из органов», я стану безбожно доносить на него и таким образом подсиживать, – подумалось Гродову. – Кстати, признайся, что на его месте тебя донимали бы точно такие же предчувствия».

– О визите на твою батарею полковник ничего конкретного не говорил, но интересовался, все ли тихо да спокойно вокруг нашего дивизиона.

– Так ведь служба к этому обязывает, – напомнил комбат.

– И еще намекнул, что в связи с обострившейся обстановкой на рубежах военного округа, планирует встретиться с командным составом обеих батарей и приданных дивизиону подразделений.

– И когда следует ждать его?

– Начальство всегда появляется внезапно.

– Тогда, с вашего разрешения, мне хотелось бы оставить завтра батарею на своего заместителя и побывать в Одессе. Кроме всего прочего, я так и не успел познакомиться с городом. После представления командующему базой тут же отправился на батарею.

– Опрометчиво, – неожиданно признал комдив. – Этот город стоит того, чтобы его познавать. Особенно сейчас.

– Помня, что в случае чего нам предписано будет защищать его. – По крайней мере, одну положительную черту своего непосредственного командира Дмитрий уже обнаружил: тот был влюблен в Одессу. Как долго удастся играть на этой «слабинке» комдива, конечно же, покажет время, но… – Замечу также, что с краткосрочным отпуском после окончания курсов у меня тоже не получилось.

Гродов чуть было не проговорился, что вместо отдыха пришлось «наслаждаться» учебой на еще одних курсах, и тоже «специальных». Но благоразумно воздержался. Расписки о неразглашении по поводу тех и других курсов он не давал. Но в то же время не был уверен, что хоть какая-то запись в его личном деле будет указывать на прохождение подготовки или переподготовки уже на этих, «бекетовских», курсах.

– Лично мне хочется бывать в этом городе без каких-либо особых причин, – признался тем временем Кречет. – Советую потерпеть еще два дня, в пятницу отправимся в город вместе. Транспорт у тебя найдется? А то мой мотоцикл находится в безутешном ремонте.

– Зато мой «конь» остается на ходу. Новый и, насколько я в этом смыслю, пребывает в отличном состоянии.

– Будешь нахваливать – реквизирую. – По тону, в котором говорил Кречет, невозможно было определить, когда он просто шутит, а когда, полушутя, выдает свои тайные помыслы. – Нельзя допускать, чтобы у подчиненного обнаружился лучший транспорт, чем у начальника. Это противоестественно. В четверг вечером созвонимся. Если у тебя будет где заночевать, можешь остаться в городе на субботу и воскресенье.