— Неужели только из-за цыганки?

— Это же была не просто цыганка, у нее был гороскоп из газеты, это же не просто как бы, а наука! И пошла я на курсы продавца-кассира, платные. Три месяца отучилась. Пошла работать продавцом. Работаю продавцом, все нормально, в овощной отдел поставили. Короче, работаю-работаю, потом меня заставляют такие вещи делать — подсовывать гнилой лук к хорошему. Я уже директору говорю: не могу, ну, не могу. Вот придет потом человек, он мне высыпет все на прилавок, скажет: что ты мне насыпала?.. И какой-то праздник, там, был, деньрождение, что ли, у кого. В общем, подвыпили, глазки горят, конец рабочего дня… Приходит такой красивый молодой человек. Купил пельменей, и я на него так смотрю — уже все, конец работы, а я такая веселенькая, так хорошо… Вот. Он такой: девушка, что у вас так глазки блестят, типа того. Ну, короче, познакомились. Его Игорь звали. Блин, такая была любовь! Он говорит: вы до скольких работаете? Я говорю: до девяти. Он так на часики: ну, уже скоро, типа. «Можно я вас у магазина подожду?» Я говорю: ждите, сейчас выйду. А он живет просто через дорогу, вот сразу дом его. Мне это так понравилось: если буду с ним жить, сразу через дорогу перешел — и уже на работе как бы. Пошла к нему в этот же день, мы с ним купили, там, пивка, посидели, выпили, все, сразу секс, в первый же день. Ну, там, еще повстречались несколько дней, все говорю: я к тебе переезжаю. Ну, он согласен, все. Переехала к нему. Это уже было — че там было? Лето? Лето было, ну, тепло было. Но только моя собака, когда я выносила вещи, очень сильно выла. А это очень нехорошая примета. Ну вот. Так и получилось. Пожили мы с ним вот до марта месяца, ну, выпивали иногда, но как бы все хорошо. А тут я на работе, приходит он — вообще в жопу бухой, какие-то мне плавленые сырки раздавливает, размазывает у меня в отделе… Я говорю: ты что, обалдел, что ли, что такое? А времени до закрытия уже чуть-чуть совсем. А он: я пошел домой. Говорю: подожди, там двустороннее движение, страшно идти, говорю: я сейчас. Я уже у девчонок, бросила все, отпросилась, а он уже идет, ничего не смотрит, через машины, там, через все… Ну вот. Я его догоняю, приходим домой. Коммуналка у него, девять метров комната, трое соседей… А он просто злой как собака, начинает по мебели колотить руками и ногами, включает музыку на всю громкость. Бабка эта стучит в стену. Я говорю: Игорь, убери музыку! А ему по фиг. «Тогда я от тебя ухожу». Начинаю вещи собирать — дезодоранчики в сумочку, все как положено, уже оделась такая… А мы еще щеночка завели, маленького такого, беленького, красивенького… А у него, короче, ремонт был в комнате, и у нас стояла большая бутылка с бензином — отмывать руки от краски. Ну вот. Я такая уже, в сапожках, а сапожки очень дорогие по тем временам, на платформе, то, что я хотела, в обтяжечку, на молнии, по колено… Я эти сапожки уже одела, все, а у меня теплые колготки, значит, одеты, юбочка на мне, кофточка, и куртка, ну, куртку я потом скинула. Я говорю: я от тебя ухожу, все, че-то про щеночка даже и забыла, думаю, вот пусть у него живет. Вещи все собрала, все. «А никуда ты не пойдешь». У меня, конечно, было подсознательное желание, чтобы он меня остановил, все-таки я его люблю, может, протрезвеет, все опять будет хорошо… Ну вот. Никуда, говорит, ты не пойдешь. И так берет эту бутылку… С бензином. А я врубиться не могу, что он делает. А в этот день, пока я была на работе, был поставлен новый замок в дверь, импортный какой-то, я его еще не открывала. Он ставит эту бутылку около двери, зажигает спичку и кидает туда. Представляете, что творится! Просто все растекается, разгорается, бутылка плавится, бензин растекается, комнатка маленькая — ну что там, девять метров. Тут же стоит сервант, там, тут же диван… Я сразу с себя, естественно, скидываю куртку на диван, швыряю сумку, там, с этими дезодорантами, и стою так и смотрю, думаю: что делать? Пока еще не так сильно горит. Я думаю: сейчас дверь открою, выскочу, а он, видно, пересрался сам, испугался — он меня отшвыривает, и начинается все как просто в службе спасения: он меня по полу валяет, валяет, валяет… Я еще даже не горю, а он мне хуже сделал! Когда он меня уронил, у меня запачкались в бензине ноги, у меня уже начало гореть пятнами, я начала себя тушить уже сама. А в комнате горела лампочка, как бы свет, я уже вижу, что все закоптилось, уже темно, уже дышать становится нечем… И вот вы знаете, в этот момент я вспомнила не про маму, не про папу, я вспомнила, как выла моя собака. Думаю: неужели я больше не увижу свою собаку?.. И с этого момента я уже слышу, как взрываются мои дезодоранты в сумочке. То есть я поняла: все, это пипец просто. Я встаю в огонь, то есть если б не эти сапоги на вот этой платформе — все, у меня бы ног не было, считайте. Я б могла и в тапочках встать, у меня б ума хватило. Я встаю в огонь, дверь уже горит, видите, руки у меня тут жженые… Но еще и ноги, ноги поприличней, правда, обгорели. Я, значит, встаю в огонь, короче, а замок-то новый, ковыряюсь, а пока я там ковырялась, вот видите, что я заработала — шрамчик-то какой! Открыла я эту дверь наконец-таки. Выскочила из этой квартиры, блин. А там пожарная часть просто через дорогу. Короче, выскакиваю, у меня такая резкая боль, я уже вижу, что у меня с рук все течет, плазма или что. Я выскакиваю и сразу в ванную. А в ванной, уже все они увидели, дым из-под дверей валит, бегом ведра все наливают, соседи… А я такая под воду руки, они ведра наливают, а я туда руки. Уйди, говорят, отсюда, ты мешаешь. Я ушла, думаю, ладно, вызову себе «скорую». Раз на телефон — там соседка сидит. Я говорю: «Мне позвонить в «скорую», вызвать». «Какая тут «скорая», говорит, мы тут сейчас все сгорим, вообще». А она в пожарку звонила. Не дозвониться было. Я чё, думаю, делать-то? Болит все, больно уже становится. Я дверь открыла, спускаюсь по этажам, один этаж обзвонила, кричу: пожар! А уже время позднее, никто не открывает. На втором этаже одна-единственная квартира — мне открыла женщина дверь, такая сонная вся. Я говорю: вы знаете, там, на третьем этаже пожар, сейчас должны приехать пожарники, вызовите мне, пожалуйста, «скорую». А я себя еще не видела. Знаете, говорю, мне очень холодно, у вас нет что-нибудь накинуть? От ожогов все это холодит сразу. Короче, юбка вот так ошметками, колготки просто местами выгорели, особенно вот тут вот, где сгибы ноги. Сапоги вот так разъехавшись, мои любименькие, две недели отношенные. Подошва просто оплавилась, вот столько осталось. И вот я такая хожу по лестницам, зашла к ней домой. Она на меня — я поразилась женщине — она накидывает на меня свою шубу. Я в этой шубе гляжу в зеркало в коридоре — полголовы волос нету, все опалено, лицо хуже негра, просто черное все… Я испугалась, думала, у меня лицо сгорело. Вы представляете? Я же не знала, что это сажа на меня просто села. И стою такая — тут течет, там течет. В этой шубе, блин. И жду эту «скорую». Муж такой вышел в трусах, бегает: что это здесь такое, проходной двор? Типа того. Она говорит: вот девушке плохо, там пожар. Дочка уже проснулась… Но дочка нормальная, а муж, конечно, был злой. Мне уже неудобно, я говорю: давайте я на лестницу выйду, постою. Я вышла на лестницу, эта баба со мной вышла, ждет со мной «скорую», а муж пошел спать. Короче. Жду-жду. Я ждала, наверно, минут сорок. Уже вижу, как пожарники бегут по лестнице, и бежит один пожарник такой, у него шланг зацепился за перила, а он его, дурак, забежал наверх и дергает. Я уже своими обгорелыми руками снимаю эту шубу, отдаю тетеньке, иду вниз и вот этими руками всеми, блин, отцепляю ему шланг. Он побежал наверх: спасибо, спасибо!.. Приезжает «скорая». Я думаю: ну все, сейчас меня на носилочки, вниз снесут. Какое там! Выходит мужик, говорит: пошли. Я уже никакая, мне от боли уже… Мне просто больно. Ожоги это очень больно. Короче, я спускаюсь вниз, думаю: ну, сейчас хоть тут меня положат. Нет. Она остановилась, «скорая», черт знает где во дворе. Снег, лед, а я вся, считай, голая, у меня даже трусы обгорели пятнами, правда, там ничего не сгорело, слава богу. Ну, короче, он меня ведет черт знает куда, я уже иду, блин, мне и так холодно, а меня еще на улицу вывели! Прихожу в «скорую» вся вот так вот «ды-ды-ды-ды», сажусь, а там баба с мужиком. Ну, говорят, давай, милая, рассказывай, что случилось. Говорю, сделайте мне поскорей укол, чтоб я уснула, а вот уж потом я буду все рассказывать. Ну и все, короче, сделали мне укол, и что-то мне так смешно стало, говорят: у вас трусики можно срезать с вас? Они и так все обгоревшие. Говорю, режьте, конечно, дураки, что ли? А то, блин, нет, снимайте, оставьте мне на память… В общем три месяца валялась в больнице. Может, я лишнее рассказываю?