и галстуках, как бы невзначай прикрывая широкими плечами невесть откуда появившиеся вывески на японском языке с рекламой девушек — «хранительниц традиций» великой Ёсивары. Практически на всех таких рекламках стоит штамп: «Только для японцев». Ёсивары осталось мало, и на всех ее уже не хватает. Впрочем, богатые русские нефтяники с помощью ушлых соотечественников-эмигрантов все же преодолевают запреты, чтобы потом сказать только одно: «Дорого. Но… круто!»

Тем, кому финансовые возможности не позволят на практике узнать, что такое Ёсивара, приходится довольствоваться разглядыванием многочисленных визуальных свидетельств былого величия этого района — «сюнга».

Глава пятая

Весенние картинки

Истина внутри

Японская классическая гравюра укиё-э («картины плывущего мира») покорила Европу в середине XIX века. Это произошло по инициативе японского правительства, устроившего выставки доселе практически неизвестного европейцам искусства с целью популяризации Японии, собирающейся встать на западный путь развития. Своеобразие и завершенность стиля привлекли внимание лучших европейских и американских мастеров. Ван Гог, Моне, Климт, Гонкур и многие другие художники Старого Света оказались очарованы японской живописью и даже пытались использовать ее приемы в своем творчестве. Со временем уважение к укиё-э, переходящее в безусловное почитание этого жанра во всем мире, только росло, но однажды шило выскочило из мешка, возбудив мировую художественную общественность и заставив густо покраснеть самих японцев. Оказалось, что некоторые картины укиё-э совсем не так романтичны и невинны, как это представлялось поначалу большинству поклонников «живописной Японии», и в недрах этого жанра скрывается целое направление, посвященное воспеванию интимных сторон жизни японского общества. Попросту говоря — классическая японская порнография.

На самом деле о том, что обычные укиё-э частенько бывают посвящены жизни японских «веселых кварталов», прежде всего знаменитой Ёсивары, некоторым иностранцам было известно с самого начала знакомства. Но принятая манера портретного изображения тайю и дзёро — холодновато-отчужденная, как будто слегка одеревеневшая, не позволяла наивным европейцам даже в бурных фантазиях вообразить, на что способны японцы, если дать им волю.

Гравюры укиё-э воспевают «плывущий», то есть бренный, мир со всеми его слабостями, грехами, увеселениями и развлечениями. На многих картинах, помимо портретов борцов сумо, актеров кабуки и продажных красавиц, изображалась жизнь в Ёсиваре, бытовые сценки, незатейливые и вполне целомудренные развлечения. Но оказывается, помимо этих более или менее пристойных картин, в недрах укиё-э своей, особой жизнью жил тщательно скрываемый от европейцев жанр под названием «сюнга», что значит «весенние картинки». Да не просто жил, а как чаще всего и бывает в нашем бренном мире, служил двигателем торговли и способом поддержания ремесла на плаву, так как до признания укиё-э на Западе именно доходы от продажи сюнга служили основным средством существования и для авторов, и для издателей и продавцов порнографии. Что же представляют собой сюнга?

По своей структуре эти картинки ничем принципиально не отличаются от гравюр укиё-э. Вполне понятное изображение обычно занимает основную часть листа и сопровождается небольшим пояснительным текстом. Чаще всего сюнга издавались комплектом из нескольких связанных между собой по смыслу гравюр (обычно из двенадцати листов), представляя, по сути, первый, средневековый вариант столь популярных сегодня порнографических комиксов. Да и цель была примерно та же: сексуальное образование, развлечение, возбуждение и побуждение потенциальных клиентов (целевой аудитории — купцов, ремесленников, самураев) к посещению места воспроизводимых событий — «веселых кварталов». Первая и четвертая стороны обложки (то есть лицевые) сюнга, как правило, не имели эротического содержания. На первой стороне, как бы задавая тему альбому, традиционно изображалась вполне целомудренная любовная сцена. Следующие листы обычно рассказывали о путешествии влюбленных в мир наслаждений, а четвертая сторона обложки повествовала о их возвращении в обычную жизнь. Открывая или закрывая книгу и глядя на этих невинных героев, трудно вообразить, какое путешествие они совершили, — суть скрывалась внутри.

Существуют множество гравюр, как бы предваряющих сюнга и самих по себе являющихся произведениями искусства. Одна из самых известных называется «Почему недоволен кот». На первый взгляд это всего лишь милая ксилография, изображающая сидящего на окне и отвернувшегося от зрителя домашнего любимца. Однако специалисты могут понять по многочисленным, но совершенно непонятным нам деталям (вид из окна, направление полета птиц, решетка на окне и тому подобным признакам), что хозяйка кота — обитательница Ёсивары. Она выставила его на окно («Уйди, не до тебя сейчас»), и, если бы кот обернулся, он увидел бы ровно то, что можно было изобразить только в жанре сюнга: то, чем занимается проститутка с клиентом. Но это уже только если вы купите и развернете книгу.

Как и другие аналогичные жанры, процветавшие помимо Японии во многих странах мира, сюнга (особенно ранние издания) нередко исполнялись с невысоким качеством печати, грубоватым рисунком, на дешевой, второсортной бумаге. Зато печатались они огромными тиражами. Точной статистики нет, но по некоторым оценкам, до половины всей печатной продукции средневековой Японии носило откровенно сексуальный характер — невиданный в мире показатель! К тому же такие сборники стоили недорого и моментально раскупались, принося высокие прибыли издателям. Первые сюнга, появившиеся еще в XVII веке, были черно-белыми, но по мере развития техники печати, снижения себестоимости и с применением достижения передовых полиграфических технологий они скоро начали радовать горожан многоцветием и именами признанных авторов укиё-э. Существуют даже списки японских художников, обессмертивших свое имя эротическими лубками, но и без его цитирования можно сказать, что в реестре значатся практически все мэтры: от Моронобу Хисикава (1618–1694) до Куниёси Итиюсай (1797–1861), включая такие привычные для западного читателя имена, как Харунобу, Киёнага, Утамаро, Тоёкуни, Сяраку (впрочем, есть версия, что как раз Сяраку да еще Эйси Хосода были двумя мастерами, никогда не рисовавшими сюнга, а их именами подписывались «пираты», но конечной ясности в этом вопросе пока нет) и, наконец, Хиросигэ.

Разумеется, все они были подлинными энтузиастами Ёсивары и других аналогичных кварталов Японии, их обитательниц и посетителей, сами нередко бывали там, и именно благодаря их мастерству, таланту и их именам сюнга из дешевой порнографии смогли стать непревзойденными памятниками не только истории, но и изобразительного искусства. Дело в том, что дешевизна сюнга сыграла с гравюрами злую шутку и многие из них не сохранились до нашего времени. В свою очередь, западные нравы, усердно внедряемые в Японии с середины позапрошлого века и до сих пор, заставляют хранителей сюнга не распространяться о своих коллекциях, и многие из них до сих пор находятся в запасниках музейных или частных собраний. Любопытное в этом отношении свидетельство приводила российский исследователь профессор Эльгена Васильевна Молодякова, поинтересовавшаяся когда-то наличием сюнга в крупнейшем в Японии собрании укиё-э в музее Ота в Токио: «На мой