Возведение нового Тобольска началось с главного административного здания – с Приказной палаты. Палата была готова к середине лета 1701 года, а 4 июня, незадолго до завершения работ, в Тобольске вспыхнул огромный пожар. На Верхнем посаде сгорело 876 дворов, на Нижнем – 206. Город будто бы сам расчищал себя для преобразований, и 16 ноября в Тобольск доставили очередной указ Петра о застройке города. Теперь Пётр требовал типовых зданий для горожан, хотя никаких примеров не предлагал.

Ремезов самостоятельно разработал проекты типовых домов. За образец он взял обычный бревенчатый сруб длиной и шириной в три сажени. Дома должны были стоять единым ровным строем на высоких подклетах (нижних полуэтажах) и входами смотреть на улицы, как положено в Европе, а не в огороженные дворы, как обычно на Руси. Ремезов предусмотрел два варианта типового дома. Для тех, кто побогаче, – кирпичная «палатка» с аркой вместо крыльца и с черепичной крышей, которую можно разобрать и надстроить второй этаж. Для тех, кто победней, – дом из бруса, причём на два «жилья» («квартиры»). При архаичном облике зданий, инженерные и, так сказать, социальные идеи Ремезова обогнали время на столетие, а то и больше.

Воевода князь Черкасский поддержал проекты своего «изографа». На торговых площадях, с папертей храмов и галереи Приказной избы глашатаи-бирючи прокричали народу, что стройматериалы для типовых домов воевода отпускает из казны по себестоимости всем, кто пожелает, – только стройте, православные. И в Тобольске действительно построили несколько типовых домов по проекту Ремезова. Но увы: властям не хватило ни денег, ни настойчивости, чтобы довести модернизацию до конца, и в целом затея не реализовалась, а новшества не прижились. «Старина» одержала победу. Но попытка градостроительной революции вызывает восхищение.

Ремезов не откладывал дела́ в долгий ящик. Сразу по возвращении из Москвы он приступил к подготовке строительных работ. В январе 1699 года вместе с подмастерьями Ремезов выехал на Тобол искать известь. Весной в Тобольске началось производство кирпича. Кирпичные «сараи» находились на Нижнем посаде под Паниным бугром. Там трудились ссыльные стрельцы, участники стрелецкого бунта 1698 года, приговорённые к смертной казни, но высланные в Сибирь. Стрельцов было 103 человека. Они жили в «тюремных избах» и работали в цепях. Каждый должен был в день изготовить триста кирпичей, за это полагалась полная пайка. Но стрельцы делали в лучшем случае двести кирпичей, поэтому голодали. Ремезов попытался хоть немного облегчить жизнь подневольных, но его строго одёрнули.

Потом на строительство направили ещё 300 человек. Из Москвы обозы везли «связное» и «дощатое» железо. Работники мастерили инструмент, сооружали необходимые деревянные конструкции, запасали материалы: известь, глину, сваи, тёсаные доски, брус, крепёжные скобы и «тяги».

К возведению палаты Ремезов подошёл со всей серьёзностью, как учили в Москве, и сначала приготовил архитектурный чертёж. Впрочем, чертежи Ремезов понимал ещё по-старинному: он изображал как бы «сокращённую» идею здания. Рисунок совмещался с планом, проекций Ремезов не знал, пропорции были приблизительные, и на внешний вид накладывались схемы внутренних помещений. Приказная палата оказалась диковатым гибридом «нарышкинского» и европейского барокко. На Ремезова явно произвели сильное впечатление причудливые и фигурные строения Крутицкого терема в Москве, а европейские формы он увидел во «фряжской книге».

Утром 9 мая 1700 года на Воеводском дворе после торжественного молебна под колокольный благовест был заложен первый камень Приказной палаты. Это было официальное «начало каменного строения по чертежю». На стройке работали 60 каменщиков, 90 казаков и 50 ссыльных.

По структуре Палата была традиционным гражданским сооружением. Нижний ярус – высокий подклет, разделённый на пять «камор». Второй ярус – три зала: Крайний, Тронный и Передний. Их двери выходили на галерею. Вниз с галереи вела открытая наружная лестница – рундук. Палата была по-европейски украшена колоннадой, но за ней укрывались древнерусские тройные окна с наличниками, «гирьками» и узорочьем. Колонны и узорочье были белые, а стены – красные. Крутую крышу украшали дымовые трубы, флюгера, «чердаки» в виде «бочек» и окошки-«слухи» разнообразной формы.

Ремезовский проект Приказной палаты

Увы, удивительная Приказная палата не дойдёт до наших дней. Её разберут на кирпич ещё в конце XVIII века.

А для Ремезова первая большая работа едва не стала последней. В ходе строительства Семён Ульянович погряз в каких-то неприятностях. О них воевода Черкасский сообщил Петру: «Явились ево, Семёновы, будучи у того дела, многие блудни, а какие, о том к тебе, великому государю, мы, холопы твои, писать будем впредь». Видимо, сметы Ремезова оказались весьма неточные, реальный расход средств не совпал с заявленным, вот у воеводы и родились подозрения в «блуднях», то есть в жульничестве зодчего. Когда Приказная палата была закончена, Черкасский отстранил Ремезова от дальнейших работ. Опала архитектора продолжалась полтора года.

Однако потом воевода всё же простил своего «изографа» и вернул к трудам. Черкасский поручил Ремезову возвести каменный Гостиный двор. Комплекс, задуманный Семёном Ульяновичем, представлял собой что-то среднее между древнерусской крепостью и бухарским караван-сараем. Строительство началось в 1704 году, а завершилось в 1706-м.

Двухэтажное здание было выстроено в каре. По углам возвышались четыре круглые башни. Они выглядели очень живописно: с машикулями – «косыми бойницами», с зубцами-мерлонами типа «ласточкин хвост» и тесовыми шатрами. Западные ворота находились в квадратной башенке с часовней, а восточные – в такой же башенке с таможней. На подземном ярусе располагались склады, на первом ярусе – 65 лавок, на втором – жилища купцов. Лавки и жилища были обращены выходами во внутреннюю галерею, а её от двора отделяла двухрядная аркада. Гладкие плоскости наружных стен были оживлены линиями «лопаток» и маленькими окошками с наличниками. Хотя в общем композиция комплекса была «закрытая», ещё средневековая.

Гостиный двор сразу стал самым узнаваемым и самым обаятельным памятником Тобольска. Практически не знакомый с историей архитектуры, Ремезов каким-то наитием уловил, что эпические и суровые формы русского зодчества (в этом духе построена тобольская София) к излёту XVII века уже превратились в декоративные, «игровые». Лёгкий характер и весёлый облик Гостиного двора отражает смену культурных эпох, когда «гражданское» и «светское» восторжествовали над «воинским» и «духовным».