Очевидно, краб не ожидал того, что его щупальца промахнутся, и это движение выбило его из равновесия: он соскользнул через край и закричал, издав ужасный высокий звук, продолжая скользить прямо вниз со скалы. Падая, краб в последний раз щелкнул своими челюстями на Мерка, пытаясь схватить его и стащить вниз вместе с собой, и Мерк, ужаснувшись, задержал дыхание и теснее прижался к камню. Краб промахнулся, лишь задев его по руке. Краб продолжал падать на спину, к великому облегчению Мерка, размахивая клешнями, открыв живот, в то время как его клешни пинали воздух. Он упал на сотни футов вниз и Мерк наблюдал за его падением, ожидая, все еще чувствуя себя в опасности, пока не увидел, что краб на самом деле мертв.

Огромное создание, наконец, приземлилось в море далеко внизу с огромным треском, когда его панцирь раскололся. Мерк с огромным облегчением наблюдал за тем, как его уносят огромные волны Печали, его лапы все еще размахивали в воздухе, пока он уплывал на спине навстречу жестокой и неизвестной смерти.

Мерк лежал на краю мира и впервые глубоко дышал. Он поднял взгляд на крутой подъем и мог только спрашивать себя: какие еще ужасы ждут его на Пальце Дьявола?

Кира сидела на коленях на камне всю ночь напролет, ее ноги онемели, но она настолько углубилась в медитацию, что больше не ощущала свое тело. Она вошла в странное состояние, где ей было сложно отличить реальность от фантазии, и больше не понимала, спит она или бодрствует, когда она медленно открыла глаза и посмотрела на черное небо, на миллион мерцающих красных звезд и, больше всего, на лицо своей матери. В ниспадающем белом одеянии, с поразительными голубыми глазами и длинными светлыми волосами, она поднималась по ступенькам храма, приближаясь к ней, словно ждала ее вечность.

Затаив дыхание, Кира рассматривала лицо матери, когда та приблизилась. У нее было красивое, неподвластное времени, лицо с тонкими чертами, точеными скулами и западающими в память глазами – глазами, в которых Кира узнала свои. В своем ниспадающем белом платье она, казалось, плыла вверх по лестнице, парила над Кирой всего лишь в пределах недосягаемости, сладко улыбаясь девушке.

«Ты потеряла свой путь», – сказала ее мать тихим голосом, который, тем не менее, эхом разлетелся над пустым городом. Это был голос, который резонировал с духом Киры, который она всегда жаждала услышать. Уже один только этот голос восстановил ее силы.

«Какой путь, мама?» – спросила Кира. – «Никто никогда не рассказывал мне».

Ее мать улыбнулась в ответ.

«Именно поэтому ты должна научиться этому сама», – ответила она. – «Воин не ждет, что другие научат его, он смотрит внутрь. Ты смотришь наружу, Кира, всегда ждешь внешнего признания. Ты ищешь одобрения, славы, оружия, учителей, наставников. Это все иллюзия, Кира. Ни один из них не поможет тебе. Смотрит внутрь. Это самое трудное путешествие из всех».

Кира нахмурилась, пытаясь понять.

«Я…», – начала она. – «Не знаю, кто я, мама».

Ее мать сделала глубокий вдох. Сердце Киры бешено колотилось от предвкушения, когда повисло продолжительное молчание, которое нарушало только завывание ветра.

«С чем внутри себя ты боишься встретиться?» – в конце концов, спросила ее мать.

Кира боролась с вопросом. Как только ее мать его задала, Кира поняла, что этот же самый вопрос, с которым она боролась всю ночь, но ответ к ней не приходил. Она знала, что ее мать права: она стремилась к одобрению и признанию, к внешним способам улучшить себя. Ее разум был настолько сосредоточен на внешнем мире, что ей было сложно сосредоточиться внутренне.

«Ты должна освободить свой разум, Кира», – сказала ее мать. – «Ты должна забыть все, что ты знала».

Кира пыталась, но чувствовала, что не может. Вместо этого ее отвлекал миллион мыслей.

«Как, мама?»

Ее мать вздохнула.

«Прекрати пытаться видеть мир так, каким ты его считаешь. Вместо этого начни видеть его таким, каким он является. Каким он есть сейчас, в это мгновение. Прямо сейчас мир не такой, каким он будет через минуту, и не такой, каким он был минуту назад. Он постоянно меняется. Что ты видишь сейчас?»

Кира задумалась над вопросом матери и почувствовала, как внутри нее поднимается тепло, когда она начала осознавать истину в словах матери. Кира осознала, что она всегда усердно пыталась схватить все, понять это. И сейчас она поняла, что в этом предварительном понимании она утратила все возможности настоящего осознания. В ту секунду, когда она знала что-то, ее знание больше не являлось истинным. Кира осознала, что состояние, к которому она должна стремиться, – это состояние постоянно открытого разума, состояние постоянного не-знания.

Кира закрыла глаза и остановилась на этом. Пока Кира стояла на коленях, пребывая в медитации, она ощутила, как через нее проходит тепло, которое захватывало ее, в то время как Кира постепенно наполнялась ясностью.

После долгого молчания Кира открыла глаза, наполненная пониманием и волнением этого.

«Истинный воин», – сказала она, взволнованно оглядываясь назад. – «Ничего не знает. Он знает, что единственное сражение заключается внутри него. Внешний мир – это иллюзия».

Ее мать, наконец, широко улыбнулась.

«Да, дочь моя».

Кира чувствовала, как тепло продолжает проходить через нее, в то время как небо начало наполняться красками. Солнце начало ползти над горизонтом, над огромным ночным небом поднималась прядь рассвета. Солнце и луна висели друг напротив друга в небе, между ними мерцали звезды, и Кира поняла, что происходит нечто особенное. Она ощутила силу, проходящую через нее, и впервые она больше не испытывала никаких сомнений. Казалось, словно со вселенной приподнялась завеса. Она осознала, что ее источник силы пришел из ее понимания.

Когда Кира закрыла глаза, задержавшись в своем просветлении, перед ее глазами начали мелькать образы детеныша дракона. Он открыл свои сияющие глаза, чей свет был настолько сильным, что Кира ахнула. Она была сбита с толку, осознав, что это не Теос. Это был детеныш дракона. Намного более могущественный. Она ощутила мгновенную связь с ним.

Кира ощущала его боль, его раны, то, как он цеплялся за жизнь. И глядя на него своим внутренним зрением, она ощутила желание исцелить его и призвать к себе.

Перед ее глазами мелькали и другие образы – образы оружия. Девушка нахмурилась, пытаясь отчетливо представить его.

«Что я вижу?» – спросила Кира.

Последовало долгое молчание, пока, наконец, ее мать не ответила:

«Пробуждение дракона. И Жезл Правды зовет тебя».

«Жезл Правды?» – спросила растерянная Кира.

«Единственное оружие, которое может спасти нас».

Озадаченная Кира пыталась сосредоточиться на образе.

«Я вижу его на вершине горы пепла», – сказала она. – «В земле, которая горит серой и огнем».