Он включил зажигание. Было совсем темно, когда они приехали на Таллинскую улицу и остановились во дворе кирпичной восьмиэтажки.

– У тебя там всегда такой бардак, это меня возбуждает.

Угаров вытащил ее из машины. Она была слишком слабая, слишком пьяная, чтобы топать на шпильках до подъезда самой.

– Сейчас поплатишься у меня за все. За всех, – сказал Угаров. – Прощенья будешь просить…

За что она должна просить прощенья, Анна так и не расслышала, потому что «бардак» обрушился на них со всех сторон. Подошли трое в штатском:

– Вы гражданин Угаров?

– Я.

– Пройдемте к машине.

– А в чем дело?

– Проследуете с нами в Красногорск.

– Зачем?

– Это мафия? Андрюша, это мафия? – воскликнула испуганно Анна. – Это те, кто тебе угрожал? Значит, все… правда?!

– Мы из уголовного розыска, – отрезали люди в штатском.

Это была опергруппа, посланная полковником Гущиным для задержания на улицу Таллинскую.

Вернувшись со вскрытия, мрачный, как туча, Гущин только отмахнулся от Кати, слово от назойливой мухи. И Катя смертельно обиделась – тут ждешь, понимаете, перо точишь, а тебя игнорируют!

– Все, поехали домой. – Она толкнула дремавшего Мещерского. – Разоспался тут, нашел место.

– Я с шести часов на ногах. А что случилось, Катюша?

Кате показалось, что это не друг Сережечка вопрошает, а его борода-веник.

– Нам тут не рады, вот что.

Из дежурки, где был включен телевизор, донеслось: «Что наша жи-и-изнь?» Пел тенор Мариинского театра.

ЧТО НАША ЖИЗНЬ?

Звук выключили, и ответа на вопрос не было.

ДОБРО И ЗЛО ОДНИ…

Катя повлекла Мещерского к выходу. Хотела узнать результаты вскрытия, так вот узнала. Ну, полковник Гущин, вспомните вы еще меня…

МЕЧТЫ!!! – разорялся тенор-душка, кто-то снова прибавил звук.

НАВЕРНО, СМЕРТЬ ОДНА…

– Потише, потише, потише!!

Под аккомпанемент оперной арии в двери отдела милиции ввалилась группа сотрудников розыска, конвоировавших кого-то (рассмотреть в толчее было невозможно), оказывавшего активное сопротивление, несмотря на наручники.

– По какому праву?! Уроды!

Катя увидела парня из ресторана – того самого, который обращался к Мещерскому по-дурацки «сан». Вид у него был боевой: щегольской черный пиджак разорван, глаза мечут молнии. Красивые глаза…

– Андрей? – воскликнул Мещерский. – Андрюха, за что это тебя, почему?

– Так, выходит, что ваш консультант знает подозреваемого?

Катя обернулась: Гущин – в съехавшем набок галстуке, с засученными рукавами белоснежной сорочки, сигарета в зубах, лысина сияет.

– Всем молчать! – рявкнул он (что бывало с ним нечасто). – Вы Угаров? Андрей Константинович? Ведите себя как положено, тут не кабак, тут государственное учреждение.

– Ничего себе – ведите как положено! Налетели на улице, скрутили. Я вам кто?

– Гражданин Угаров.

– Я вам кто, спрашиваю?! – Угаров, до этого в горячке не узнавший Мещерского, воззрился на него.

– Вы доставлены в милицию по подозрению в причастности…

– В какую еще, к дьяволу, причастности! Я с любимой женщиной домой возвращался, кто я теперь буду в ее глазах после этого вашего бандитского…

– По подозрению в причастности к убийству женщины, – отчеканил Гущин. – Давайте его ко мне в кабинет. Быстро!

Угарова потащили по лестнице на второй этаж.

– Екатерина, а ты что, домой уже уезжаешь? – спросил Гущин. – Задержись еще немного, будь добра, поприсутствуй. И консультант детский нам потом кое на какие вопросы ответит.

В кабинете было слишком много народа: лейтенант с видеокамерой, другой за ноутбуком «на записи показаний», еще один за спинкой стула, на который посадили Угарова. Катя притулилась у дверей. Итак, подозреваемый налицо… Что-то уж слишком лихое, оперативное задержание…

– Послушайте, граждане милиция, я что-то не врубился. Вы сказали – меня в убийстве подозревают?

– Мы до этого дойдем. – Гущин сел за стол напротив. – Вы не судимый?

– Нет.

– Мы проверили, это правда. Отчего же документов, удостоверяющих личность, с собой не носите? Паспорт?

– У меня права в машине, ваши же их забрали.

– Вы чем на жизнь зарабатываете?

– Финансовыми операциями. – Угаров вытянул вперед руки, скованные наручниками. – Слушайте, это же смешно, ей-богу. А Мещерский Сергей тоже задержан?

– Тут вопросы я задаю. Вы ведь сейчас нетрезвы?

– Я был ресторане, с женщиной. Потом мы поехали ко мне. Разве это противозаконно?

– Вы часто выпиваете?

– Я пью не больше любого нормального…

– Наркотики употребляете? Покажите руки ваши.

Оперативник, стоявший сзади, задрал Угарову рукава пиджака и рубашки, все было чисто, никаких следов уколов.

– Это формальность, мы должны были убедиться. – Гущин прищурился. – Дело-то серьезное. Убийство женщины.

– Какой еще женщины? При чем тут я?

– Прошлый четверг – вторая половина дня, прошу сказать, где вы были и что делали в это время.

– В четверг? Я в воскресенье-то что делал уже не помню.

– Провалами памяти страдаете?

– Не страдаю. В четверг я был в разъездах, накопилось много дел в разных концах Москвы.

– И что за дела такие?

– Бизнес.

Катя следила за допросом. Если не считать повышенного тона, этот допрос продвигался легко. Чересчур даже легко – и это настораживало.

– И в каких же местах вы побывали?

– В разных. На Кутузовском в бизнес-центре, в Охотном Ряду – это днем, потом еще в одну контору заехал на МКАД. Зачем вам все это знать надо?

– Парк Архангельское посещали?

– Парк – нет. Что мне делать в парке Архангельское?

Наступила пауза. Катя замерла: лжет. Там, в дверях отдела, она узнала его сразу, а вот на пленке видеокамер – нет, там все было как-то расплывчато… Фигуру – пожалуй, а вот лицо… Вычислили его по номеру машины. Машина у ворот парка – точно его была. Кроме того, там ведь есть свидетельница…

– Значит, в парк вы не приезжали?

Угаров пожал плечами. Он вроде даже как-то успокоился сразу. Усмешка ироническая появилась на его губах.