– Вот что, – сказал решительно. – Вы можете приезжать в любое время, хоть сейчас… Я оставлю вашу сумочку на почтовом ящике. Просто протянете руку и заберете – даже если меня не будет дома.

– Вы очень любезны, – сообщила трубка.

А Влад вдруг понял, что за мысль заставила его внутренне напрячься минуту назад. Следуя логике событий, Анжела уже перегорела, разорвала возникшие узы. Стало быть, болезненного влечения больше нет; стало быть, она должна мучительно стыдиться всего, что делала под властью уз.

Стало быть, и под угрозой смерти, и в поисках золотого слитка она не должна звонить Владу, который выгнал ее из дому, будто кошку, причем кошку драную…

Или эта дешевая пластмассовая сумка на молнии действительно так ей дорога?

Трубка давно попискивала короткими гудками, а Влад сидел, тупо глядя на экран, где шагал через Долину Совести Гран-Грэм со товарищи.

Она ведет себя так, будто дразнит узы.

Нет ничего хуже – привязаться, перегореть, а потом привязаться опять. Это мучительно. Это – почти наверняка смертельно; много лет назад, прощаясь с Димкой, Влад еще этого не знал.

Если открыть нижний ящик стола, если приподнять одновременно все скопившиеся там бумаги – на дне обнаружится черно-белая фотография, почти не пожелтевшая со временем. Выпускники спускаются по школьной лестнице, чтобы с шутками-прибаутками набиться в автобус…

Вот только Влад не станет выдвигать ящик и ворошить бумаги. Сейчас он встанет, завернет в слой газет чужую пластиковую сумочку, отнесет во двор и положит сверху на почтовый ящик. И – все. На этом история с Анжелой обретет, наконец, окончательный финал.

– Надеюсь, больше она ничего не забыла, – сказал Влад вслух.

В это время за окном просигналил автомобиль.

* * *

– Господин Палий! Вам пакет! Рукопись по поручению «Всефильма»! Господин Палий, вы дома?

Влад вышел на крыльцо. Парень лет восемнадцати стоял у ворот, размахивая большим конвертом; за его спиной фырчал маленький курьерский фургон.

– Распишитесь здесь, – парень шлепнул ведомость на дрожащий теплый капот. Влад взял протянутую ручку, склонился над листком в поисках указующих птичек…

Его тронули за локоть. Влад обернулся – вместо курьера рядом стояла женщина в объемной рыжей шубе.

– Могу я получить свою сумку?

Влад обернулся к парню. Курьер радостно улыбнулся:

– А я подбросил вашу знакомую, сейчас ведь такие дороги…

Кажется, он ждал, что его похвалят.

Влад перевел взгляд на Анжелу.

Пришла вялая мысль: почему он должен беспокоиться о жизни и здоровье этой бабы? В конце концов, если она станет совсем уж досаждать… можно вызвать полицию. А если она даже помрет… почему Влада должно это заботить?! Видит Бог, он сделал все возможное, его совесть чиста…

Да. Долину Совести Влад не прошел бы и до половины.

– Могу я получить свою сумку? – холодно повторила Анжела.

Влад развернулся и пошел к дому. Что-то закричал курьер – ах да, ведь Влад не расписался в получении конверта… Он вернулся. Поставил свою подпись. Снова пошел к дому; в прихожей взял с подзеркальной тумбы сумочку с банными причиндалами и снова вышел во двор. Удержался, чтобы не запустить сумочкой в Анжелу; не отводя взгляда, протянул ей забытую вещь:

– Надеюсь, больше мы не увидимся?

Тут она улыбнулась. Обворожительно и вместе с тем жестко; в этой улыбке было и двойное, и тройное дно, у Влада сам собой подобрался живот.

– Разумеется, – сказала Анжела.

Двинулась к машине – курьер уже сидел за рулем. Взявшись за дверцу, обернулась ко Владу:

– Кстати, как ваше здоровье? Говорят, вы болели?

– Кто говорит? – спросил Влад, чувствуя, как немеют от холода щеки.

Она не смутилась:

– Я пыталась разыскать вас через издателя, и он сказал мне…

– Он ничего вам не говорил, – сказал Влад шепотом. – С чего вы взяли, что я был болен?

Она пожала плечами. Открыла дверцу.

– Стойте! – рявкнул Влад.

Дверца захлопнулась. Влад прыгнул вперед и преградил машине путь; парень-курьер, по всему видно, уже понял, что, подвезя роковую даму, совершил ошибку.

– А? – растерянно спросил он, выглянув в приоткрытое окно.

– Пусть ваша спутница выйдет, – сказал Влад. – Мы еще не договорили.

Анжела, воцарившаяся на сидении рядом с водителем, подняла и опустила покрытые мехом плечи. Влад рванул дверцу; Анжела сделала движение, желая запереть ее, но было поздно.

– На пару слов, – сказал Влад, тяжело дыша.

– С какой стати? – холодно спросила Анжела. – Я вернула себе свою вещь. Закройте дверь.

– С чего вы взяли, что я болел?

– Разве нет? – спросила она раздраженно.

Влад выпустил дверцу, Анжела захлопнула ее и заперла изнутри. Парень тронул машину, и фургон скоро скрылся из виду.

Влад долго стоял у ворот и глядел машине вслед. Свежий снег засыпал, сглаживал ребристые следы колес на белой дороге.

Нехорошее предчувствие.

* * *

«– Зачем только я ушла из дома! – плакала Дея. – Дура я, дура, так мне и надо, пусть я умру на этой равнине, будет мне наука на всю жизнь!

– Мы не пойдем через Долину Совести, – твердо сказал Грэм. – Никто из нас не имеет шансов пройти ее… Только бессовестный человек, которому не знакомо чувство вины, выживет в Долине. Придется идти обходным путем.

– А наш преследователь? – обеспокоено спросил Философ. – Что, если он пройдет напрямик? Как у него с совестью, ты не знаешь?

Грэм покачал головой:

– Скорее всего, для него просто не существует ни совести, ни ее противоположности. У него нет органа, чтобы испытывать чувство вины – как у тебя с Деей нет органа, чтобы притягивать или отталкивать металлические предметы…

– А у тебя есть? – заинтересовалась Дея.

– А почему, ты думаешь, стрелы с железными наконечниками не берут меня? – удивился Грэм…»

* * *

Сценарий ему не понравился. Слишком прямолинейно, во многих местах упрощенно, сведено к комиксу; Влад сел писать обширное письмо сценаристам, дописал до половины и бросил, решив, что личной встречи все равно не избежать.

Он съездил на почту и наконец-то бросил в ящик письмо к Анне, которое таскал к кармане вот уже несколько недель. Спросил корреспонденцию «До востребования» – однако писем на его имя не было.

Вернувшись домой, Влад сел к компьютеру, однако тролль со спутниками так крепко увязли на подступах к Долине Совести, что вытащить их без переработки всей последней главы представлялось невозможным. Влад вытащил из сарая лыжи, натер их подошвы вонючей мазью для мягкого снега, натянул комбинезон и двинулся по целине, то и дело проваливаясь по щиколотку и пыхтя, как паровая машина.