— Разве они ведут себя предосудительно? — Гита с улыбкой смотрела в окно. — Ты только погляди, какая ночь, Эдгар! Какой воздух!.. И молодой месяц светит с неба.

Лицо барона оставалось суровым.

— Наша дочь только что потеряла жениха. Она обязана год носить по нему траур, прежде чем снова начнет морочить головы поклонникам.

И тут его обычно такая покладистая супруга вспылила.

— Опять год траура? Эдгар, опомнись! Милдрэд уже восемнадцать! Может, тебе хочется, чтобы твою дочь считали перезревшей невестой? Того и гляди пойдет весть, что с наследницей Гронвуда что-то не так. И люди станут говорить, что Милдрэд сопровождает злой рок и она приносит гибель любому, кто к ней посватается.

Эдгар, опешив, уставился на жену. Что за глупости? Кто осмелится опорочить гронвудскую красавицу? Да и на рынке невест Милдрэд по-прежнему будет считаться одной из самых завидных партий. Но при условии, что ее репутация останется незапятнанной.

— Сэр Гай, — довольно сурово обратился барон к своему гостю, — боюсь, что вашего молодого друга не научили сдержанности в присутствии юных леди. Вам бы следовало переговорить с ним и научить его учтивости.

— Мой Артур достаточно хорошо воспитан, чтобы честь леди не пострадала. И я не вижу вреда, если эти двое, так приглянувшиеся друг другу, и далее будут общаться. Ибо они влюблены, разве вы не видите? А я желаю счастья нашим детям.

Все. Это было сказано. И сначала Гита, а потом и Эдгар повернулись и удивленно посмотрели на Черного Волка.

— Наши дети? — переспросил барон. — Вы намекаете, что этот госпитальер ваш сын?

Они переглянулись с женой, и Гита сказала:

— Вообще-то, мы с мужем подозревали нечто подобное. Не так ли, Эдгар?

Гай как-то смущенно улыбнулся. Он отошел к столику, где остались расставленные молодыми людьми шахматы, взял фигурку белого ферзя и стал теребить ее, невольно выдавая этим свое волнение.

— Говорите, заподозрили, что Артур мой? А вот я, к своему стыду, долго не догадывался об этом.

Гай рассказал, как Артура подбросили младенцем в приют для подкидышей в Шрусбери, когда он сам еще был изгнанником в чужих краях. Тогда за ним охотились люди старого короля Генриха и за его голову была назначена награда. Эдгар и Гита помнили то время, ибо именно в тот момент он, изгнанник и беглец, появился в Денло[30]. Позже Гай отправился в графство Шрусбери, оттуда — в Уэльс, где сошелся с валлийцами и попытался отвоевать свои земли. Он и понятия не имел, что в аббатстве в Шрусбери растет его сын. А вот сестра Гая Риган, принявшая при пострижении имя Бенедикта, уже тогда обратила внимание на этого ребенка, который так был похож на ее брата. У женщин особое чутье на это. Вот почему она взялась опекать Артура, а позже постаралась свести его с братом. Но если Гай и проникся симпатией к смышленому пареньку, то все намеки Бенедикты вызывали у него одно лишь глухое раздражение.

— Но Риган не сдавалась, — продолжал рыцарь, глядя на внимательно слушавших его Эдгара и Гиту. — И недавно она выведала, что Артур все же мой сын. Причем привела такие доказательства, против коих я не мог возразить.

Гай не стал уточнять, какую жизнь вел все эти годы Артур, — незачем им знать о бродяжничестве его сына. Поэтому, все так же перебирая фигурки на шахматной доске, Гай сказал о том, что уже сообщил надежным людям в Уэльсе, что Артур его сын. Ибо в том краю не имеет значения, законнорожденный наследник или нет, главное — чтобы отец признал его своим, и тогда все его имущество, а также имя переходят указанному продолжателю рода.

— Я по-прежнему изгой в Англии, — говорил рыцарь Черный Волк, — но в Уэльсе я уважаемый человек и имею хорошее состояние. К тому же, если однажды Генрих Плантагенет сможет заполучить корону, у меня появится шанс отсудить свои приграничные земли. Но в любом случае мое родовое имя унаследует Артур. Конечно, если возвысится Плантагенет, это будет проще сделать, учитывая, что Артур был его приближенным и находился в милости. Но даже если Генрих Анжуйский откажется от прав на английскую корону, то мой сын однажды смело назовет себя именем моего рода. А род наш древний и уважаемый. Мой дед Юон де Шампер получил свои владения за службу Вильгельму Завоевателю, и отныне мы зовемся господа де Шампер, владельцы маноров Тависток, д’Орнейль и Круэл. И все это я завещал Артуру, как и свои валлийские усадьбы. Ну, за вычетом приданого моим дочерям.

Он повернулся и посмотрел на Эдгара и Гиту.

— Конечно, все это еще спорные земли, но кровь-то у моего сына благородная. И он искренне любит вашу дочь. Да и девушка неравнодушна к Артуру. Артуру де Шампер! — добавил он с гордостью. — Поэтому от его имени я хочу просить у вас руки Милдрэд Гронвудской из рода Армстронгов. Вы не потеряете достоинства, если не станете противиться привязанности своей дочери и моего сына!

Произнеся все это, Гай бурно задышал, и было видно, что он сильно взволнован и с нетерпением ждет их решения.

И тут Гита спросила:

— А кто же его мать?

Даже в золотистом свете свечей стало видно, как побледнел Гай.

— Вы поняли, что Артур — мое незаконнорожденное дитя. И та, что произвела его на свет, не моя супруга, никогда не была и не могла ею стать. Ибо она замужем. Да и род ее столь высок, что нас ничего не могло связать, кроме пылкого чувства. Не будь этого чувства, эта леди никогда бы не снизошла до меня. Но ее кровь… Благородная кровь, столь высокая, что она возвышает даже того, кто имеет положение бастарда.

Он опять стал передвигать фигурки на доске, волнуясь и не осмеливаясь досказать начатое. В итоге его рука так дрогнула, что он смел половину шахмат с доски на ковер, посмотрел на разбросанные фигурки, но не спешил их поднимать.

— Матильда, — произнес он негромко. — Императрица Матильда. Но тогда… Когда мы любили друг друга, она звалась еще и графиней Анжуйской.

Эдгар и Гита пораженно молчали, и в покое стало совсем тихо, только легко, как шелк, потрескивали свечи в высоких шандалах.

Наконец барон сказал:

— Я припоминаю какие-то слухи, что ты опозорил графа Анжу и он потребовал от короля Генриха твою голову. Так вот в чем была причина… Но как, ради всего святого, удалось скрыть подобное, когда Матильда всегда на виду и за ней следят столько глаз?

Гай как-то устало склонился над шахматным столиком, опустил голову на руки. Когда заговорил, голос его звучал глухо:

— Поэтому я и не мог предположить, что Артур мой, ибо связь у меня была только с императрицей, супругой Анжу. Правда, ведь и я слышал сплетни, что вроде Матильда родила бастарда, который вскоре умер. Но тогда мне это казалось нелепицей. Чтобы Матильда, замужняя дама, императрица, графиня, наследница престола — и смогла тайно родить?.. Но оказалось, что она особенная. И может все!