Я проснулась и села на постели. Не успев даже переодеться с вечера, я так и легла — в джинсах и свитере. Стало жарко не только от одежды, но и ночного кошмара.

Я встала с постели и посмотрела на Анечку. Дочь мирно спала в колыбели. На часах значилось три часа ночи.

Выйдя из детской, я зашла к Галине. Женщина спала. Положив записку и радионяню, я вышла из комнаты и направилась в больницу.

Охранник сочувственно посмотрел на меня, когда я попросила довезти до машины. Видимо, выглядела я действительно не лучшим образом. Но мужчина проявил такт и молча подвез.

Ночная больница навевала ещё большую тоску. Только медсестры вяло ходили в регистратуре, оформляя новых пациентов. Юрия Селиванцева я нашла у аппарата с кофе. Судя по пустым стаканчикам, собранным один в другой, мужчина провел тут достаточное время.

— Марианна? Ты приехала? — удивлённо пробормотал мужчина, потирая покрасневшие глаза.

— Да, не могу сидеть дома. — я села в соседнее кресло. — Есть какие-то новости?

— Нет, никаких новостей. Хочешь кофе? — предложил мужчина.

— Да, пожалуй.

Юрий встал и нажал на автомате знакомые ему кнопки. Послышался шум бурления . Отец Стаса поднёс стаканчик ароматного латте. Я поблагодарила и с удовольствием сделала глоток крепкого напитка.

— Всё будет хорошо. — мужчина попытался меня успокоить. — Стас с детства был сильным и упорным. Когда другие дети ныли и сдавались, он шёл к своей цели.

Юрий с ностальгией вспоминал детство сына.

— Стас — настоящий мужчина. Он спас нам с Аней жизнь. Ведь Максим целился в нас, но Стас прикрыл наши тела собой. — я не выдержала и заплакала.

Юрий подал мне бумажный платок.

— Знаешь, когда мой сын поставил меня перед фактом и сказал, что женился, я не поверил своим ушам. Я думал, что это фиктивный брак, голый расчёт и все что угодно. Но когда вы вдвоём впервые пришли к нам в дом, моё мнение изменилось. Я увидел, как Стас смотрит на тебя, с какой нежностью и любовью... Ты полностью изменила его жизнь, и его самого.

— Он никогда не говорил мне о любви или своих чувствах. Так что я не уверена, что Стас меня любит.

— Мой сын безумно любит тебя и вашу дочь. Поверь, я знаю Стаса, как никто другой. Он защищал ваш брак, несмотря на все уговоры жениться на Кате. А когда появился тот поддельный договор... Даже тогда было видно, что Стас продолжает тебя любить.

Я с благодарностью посмотрела на этого мужчину, который имел неимоверную власть. А сейчас он был беспомощен, так как на волоске висела жизнь его единственного сына. И нас связывала общая боль.

Оставшуюся часть ночи мы провели в маленькой часовне при больнице. Мы молились за жизнь Стаса. В этот момент не существовало миллионов Юрия Селиванцева или моего нищего происхождения. Мы были едины в надежде на исцеление Станислава.

В 6 утра врач Дмитрий Иванович вышел к нам в коридор.

— Ночь прошла стабильно. Положительная динамика есть. Поэтому днем мы переведём Станислава в отдельную палату.

— Он пришёл в себя? — я нетерпеливо задала вопрос.

— К сожалению, пока нет. Но после такого ранения — это допустимо. Имейте терпение. После обеда вы сможете к нему зайти.

И снова ожидание. Секунды превращались в минуты, а те в часы неимоверно долго.

Дмитрий Иванович лично сопроводил нас в палату Стаса, как и обещал. В комнате было темно, только ночник освещал помещение. Но даже сквозь эту тьму я разглядела лицо мужа, который, казалось, спал. Его спокойное умиротворенное лицо вселяло надежду, что вот вот он проснётся.

Врач ушёл, а мы с Селиванцевым-старшим молча стояли, боясь прикоснуться к любимому нам человеку.

Я первая сделала шаг вперёд, подошла и взяла руку мужа в свою. Казалось, ещё совсем недавно он ласкал меня этими пальцами, а теперь лежит неподвижно.

— Стас. — тихо позвала я.

В ответ лишь тишина. Удручающая и зловещая.

Юрий следом за мной приблизился к сыну. Он погладил его по лицу. Впервые я наблюдала, как трепетно Селиванцев-старший относится к сыну. Наверное, в такие моменты особенно остро чувствуется поддержка отца.

Ещё некоторое время мы провели в палате. Но Стас спал беспробудно. Пришла молоденькая медсестра и попросила нас покинуть помещение.

Мы снова оказались в больничном коридоре. Юрий ушёл беседовать к врачу, а я отправилась к кофе-машине. Мой взгляд коснулся кресел, на которых ещё недавно мы беседовали с отцом Стаса. Как вдруг на одном из сидений я заметила седую старушку, которая молча утирала одинокие слезы. Я подошла ближе.

— С вами все в порядке? Нужна помощь?

— Нет. Уже нет. — старушка подняла на меня глаза, выцветшие от слез.

— Но вы плачете. — я не могла оставить женщину в таком состоянии одну.

— Да, я только что потеряла мужа. Он умер. — слова старушки отозвались в моей душе звонким гулом.

— Я сочувствую вам.

— Спасибо. — старушка внимательно посмотрела на меня. — Присаживайтесь.

Я села на свободное место рядом с женщиной. Мы молча думали, каждая о своём муже.

— Вы знаете, я так мало говорила своему мужу о любви. Все время были бытовые проблемы. То дети маленькие, потом все в работе. И только сейчас я поняла, как мало мы были вместе духовно. — женщина изливала мне душу.

— Да, понимаю. — я горько подумала о своей жизненной ситуации.

— А что вы делаете в больнице? — старушка поинтересовалась, поправляя причёску.

Я посмотрела на неё и заметила, что она перестала плакать. Она вспомнила о своём внешнем виде и начала одергивать платье и укладывать вьющиеся короткие пряди.

— Я тоже здесь из-за мужа. И знаете, мы тоже редко говорили о чувствах друг другу.

— Деточка, это неправильно. Но у вас наверняка ещё будет возможность исправить эту оплошность.

— Я очень на это надеюсь.

Я попрощалась с милой женщиной и отошла к окну, за которым продолжалась обычная жизнь. Слезы текли по щекам, не давая надежды на прощение... прощение за невысказанные слова и чувства к любимому мужчине.

Через несколько дней состояние Стаса стабилизировалось. Он очнулся от крепкого сна. Это было ночью, когда я дежурила у его постели.

— Привет. — такой знакомый до боли глубокий баритон.

Сначала мне почудилось, что я задремала и мне это снится. Но открыв глаза, я встретила изучающий взгляд мужа.

— О, Стас, ты очнулся. Слава богу. — я быстро встала с кресла, надевая тапки.

— Сколько я проспал? — москвич озирался вокруг.

— Несколько дней. Но теперь все будет хорошо. — я взяла снова его руку в свою.