Смайли сел в кресло, а Аллелайн остался у окна, опершись своими массивными локтями о подоконник и разглядывая через верхушки крыш колонну Нельсона и шпили Уайтхолла позади нее.

Внутри папки оказалась фотография некоего документа, имеющего претензию быть донесением кого-то из высшего руководства советских военно-морских сил объемом в пятнадцать страниц.

– Кто делал перевод? – спросил Смайли, обратив внимание на достаточно хорошее качество текста, что свидетельствовало о том, что это, скорее всего, работа Роя Бланда.

– Господь Бог, – ответил Хозяин. – Боженька сделал, не правда ли, Перси? Можешь не спрашивать его ни о чем, Джордж, он все равно тебе не скажет.

В те дни Хозяин выглядел исключительно бодрым. Смайли помнил, как он похудел, как порозовели его щеки и как те, кто его мало знал, старались сделать ему комплимент по поводу того, как он хорошо выглядит. Один лишь Смайли, наверное, замечал крошечные бисеринки пота, которые даже тогда, по обыкновению, усеивали его лоб.

Документ представлял собой анализ недавних советских военно-морских учений в Средиземном и Черном морях, якобы подготовленный для высшего военного командования, В досье Лейкона он был обозначен просто как отчет No.

1 под общим заголовком «Флот». Уже несколько месяцев Адмиралтейство донимало Цирк из-за отсутствия материалов, касающихся этих учений. Поэтому рапорт представлялся впечатляюще актуальным, что в глазах Смайли сразу сделало его подозрительным. Бумага была довольно обстоятельной, но составитель оперировал такими понятиями, которые Смайли не понимал даже в общих чертах: ударная мощь средств класса «берег-море», усиление радиообмена при выполнении противником мероприятий по тревоге, расчеты по обеспечению баланса сил устрашения, в которых использовалась высшая математика… Если документ подлинный, ему нет цены, но не было ни малейших оснований предполагать, что он таковым и является. Каждую неделю через Цирк проходили десятки так называемых советских документов. Большинство из них были откровенным хламом. Некоторые представляли собой заведомые «утки» союзников, имеющих свой интерес; немногим больше мусора приходило из самой России.

Очень редко то или иное донесение оказывалось доброкачественным, но обычно это обнаруживалось уже после того, как было отвергнуто.

– Чьи это здесь инициалы? – спросил Смайли, указывая на некоторые карандашные сноски, сделанные на полях по-русски. – Кто-нибудь знает?

Хозяин кивнул головой в сторону Аллелайна:

– Спрашивай специалиста. Я тут ни при чем.

– Жаров, – сказал Аллелайн. – Адмирал Черноморского флота.

– Но здесь нет даты, – возразил Смайли.

– Это черновик, – услужливо отозвался Аллелайн с более явным, чем обычно, акцентом. – Жаров подписал его в четверг. Окончательный вариант донесения с этими поправками, соответственно датированный, ушел в набор в понедельник.

Дело происходило во вторник.

– Откуда это пришло? – спросил Смайли все так же безучастно.

– Видишь ли, Перси не находит возможным поведать нам, – ответил Хозяин.

– А что говорят наши аналитики?

– Они его не видели, – сказал Аллелайн, – и более того, вряд ли увидят.

В голосе Хозяина сквозило ледяное презрение:

– Мой братец во Христе Лилли из морской разведки, однако, уже успел высказать предварительное суждение, не правда ли, Перси? Перси показал ему это прошлым вечером – за бутылочкой розового джина, и было это, Перси, в Отделе путешествий, да?

– В Адмиралтействе.

– Братец Лилли, будучи каледонцем, то бишь земляком Перси, как правило, скуп на похвалы, однако, позвонив мне полчаса назад, он разве что целоваться не лез. Просто-таки рассыпался в поздравлениях. Он считает документы подлинными и просит нашего разрешения – вернее, разрешения Перси – ознакомить своих приятелей из Адмиралтейства сего выводами.

– Практически невозможно, – сказал Аллелайн. – Это предназначалось только для него; по крайней мере, о чем-то говорить можно будет только через пару недель.

– Эта вещица такая горячая, понимаешь ли, – пояснил Хозяин, – что нужно ее немного остудить перед тем, как дать ей ход.

– И все-таки, откуда это пришло? – повторил Смайли свой вопрос.

– О, Перси придумал ему такую кличку, уж будь спокоен. Никогда не испытывали в этом затруднений, правда, Перси?

– Ну хотя бы каков допуск агента? Фамилия куратора?

– Ты получишь непередаваемое удовольствие, узнав это, – пообещал Хозяин, глядя в сторону. Он был необычайно зол. За всю их совместную работу Смайли ни разу не видел его таким злым. Худые веснушчатые руки старика тряслись, а обычно безжизненные глаза сейчас метали гром и молнии.

– Источник Мерлин, – сказал Аллелайн, предварив свою речь едва заметным, но очень характерным шотландским причмокиванием, – высокопоставленный источник, обладающий допуском к самым секретным сферам выработки Советским Союзом политических решений. – И добавил, будто он был принцем крови:

– Мы присвоили его информации название «Черная магия».

Смайли отметил, что похожими выражениями Перси пользовался и в совершенно секретном личном письме своему покровителю в Министерстве финансов, ходатайствуя о предоставлении ему большей свободы действий относительно денег, немедленно выплачиваемых своим агентам по выполнении каждого конкретного задания.

– Сейчас он тебе скажет, что выиграл его по лотерее, – предупредил Хозяин, который, несмотря на свою вторую молодость, страдал характерной для стариков грамматической неточностью в использовании устойчивых выражений. – А теперь попробуй заставить его объяснить, почему он не хочет тебе всего рассказывать!

Аллелайн оставался невозмутимым. Более того, он зарделся, но отнюдь не из-за недомогания, а от предчувствия своего триумфа. Перед длинной речью он набрал в широкую грудь побольше воздуха. Перси обращался исключительно к Смайли, бесстрастно, как шотландский сержант полиции мог бы давать показания в суде.

– Подлинное имя источника Мерлин – это тайна, разглашать которую не входит в мою компетенцию. Это плод, полученный путем длительной культивации определенными людьми в нашей службе. Людьми, которые обязаны мне, так же как и я в свою очередь обязан им. Людьми, которые отнюдь не в восторге от количества провалов, уже ставших здесь нормой. Слишком много нас разоблачают. Слишком много проиграно, потеряно, слишком много скандалов. Я говорил об этом уже столько раз, но все как об стенку горох: он плевал на меня с высокой колокольни.

– Он имеет в виду меня, – прокомментировал Хозяин. – Он в его речи – это я, ты улавливаешь, да, Джордж?

– Основополагающие представления о профессионализме и безопасности в этом заведении пошли прахом. Где это видано, хотел бы я знать? Дробление на всех уровнях… Где это видано, Джордж? А сколько подлостей делают за спиной друг у друга в регионах, и все это поощряется наверху.