— Пирометр нам понадобится? — спросил Фомич, указывая на детали.

«Ишь ты, знает название», — подумал я.

— Да, — сказал я. — Понадобится.

— Сейчас соберу, — сказал Фомич.

И он действительно за какие-нибудь четверть часа собрал пирометр. Не осталось ни одной детали. На ходу он что-то там модернизировал, в результате, по его словам, пирометр можно было теперь использовать как микроскоп.

— Еще есть чего? — спросил он с надеждой.

— Нет, — сказал я. — В следующий раз привезу больше.

— Эх, мне бы камеру Вильсона! — мечтательно сказал Фомич. — Я бы тогда…

Как выяснилось из разговора, Фомич склочником не был. Его письма в научные центры объяснялись просто. Земляки не очень-то уважали Фомича за его труды. Не считая, разумеется, аппаратов. Можно сказать, они не верили в его результаты. Тогда он решил получить авторское свидетельство, чтобы таким образом укрепить свой престиж и заодно чтобы не мешали ему работать.

— Ремонтивуй, говорят, твактова! — жаловался Фомич. Я с трудом сообразил, что он говорит о ремонте тракторов. — Да мне эти твактова неинтевесно чинить. У меня плазма на очереди.

Мы позавтракали и приступили к опытам. Интересно, что не пили ничего, кроме чая. Ни вчера, ни сегодня. Потом оказалось, что Фомич вообще непьющий. У меня даже мелькнула мысль — ввести обязательные занятия физикой в качестве меры против пьянства.

Нагревали подкову. Свечкой. Керосиновой лампой. Пальцем. Токи текли неправдоподобно большие. Приемник работал. Моя электробритва брила. Бриться от подковы! Да если это на кафедре рассказать, убьют!

Гипноз был исключен. Колдовство тоже. Оставалось снять шапку перед фактами.

— А ты говоришь — бред! — радостно восклицал Фомич.

— Природа едина, — твердил я. — Не может быть в Петушках один физический закон, а в городе другой.

— Как сказать! Как сказать! — приплясывал вокруг подковы Фомич. — Вот в этом ты, видать, и ошибаешься.

Я еще раз проверил схему, снял показания, замерил температуру и ушел думать в поля. Полей, слава богу, хватало. Можно было обдумать всю физику от первого закона Ньютона до последних открытий Фомича.

Это что же получается? Я закончил школу, институт, готовлюсь в аспирантуру. Отвоевал себе маленький клочок физики, где я знаю, кажется, больше всех. Совсем маленький. Меньше не бывает. А тут человек исследует глобально на одном энтузиазме. Причем о диссертации не помышляет. Интересно ему, вот и все. Так кто же из нас, спрашивается, занимается физикой?

Получалось, что физикой занимается Василий Фомич. А я исследую какие-то крупицы истины, от которых никому ни жарко, ни холодно. Оптические свойства анизотропных соединений висмута. Ну защищу, положим, диссертацию. А у Фомича мотоцикл от подковы ездит. Приемник говорит. Бритва бреет. Вот-вот плазму в печке получит.

А если он шарлатан? Я вспомнил глаза Фомича, когда он колдовал со свечечкой. Нет, он не шарлатан. Такой веры в глазах у шарлатанов не бывает.

Ничего я не придумал, и мне стало холодно в полях. Наступил вечер. Упали заморозки. Кажется, так говорится на сельскохозяйственном языке. Трава пожухла. Я как вспомнил эти слова, так и захотелось мне переехать жить в деревню. А что? Буду у Фомича ассистентом. Достанем камеру Вильсона, ударим по элементарным частицам. Корову куплю. Мотоцикл. И хорошо на душе стало, и все равно тоскливо, потому что никуда я не поеду. Буду всю жизнь что-то измерять и писать статьи в журнал «Физика твердого тела». А эти статьи будут понятны кроме меня и шефа еще семнадцати человекам. Это на всем земном шаре.

Расстроился я и вернулся к Фомичу. Он меня напоил парным молоком, а на ночь мы поговорили про космические лучи и относительность пространства-времени. Давно я на такие темы не говорил со свежим человеком. А Фомич был абсолютно свеж. Пару раз он меня ставил в тупик. Оказывается, в пространстве-времени много нерешенных вопросов.

— Васюта, спи! — попросила с печки жена Фомича.

— Погоди! Душу мне разбередил этот Эйнштейн. Это как же я поперед него не подумал?

— Он просто раньше жил, — успокоил я Фомича.

— Разве что, — согласился Фомич. — Все равно обидно!

Он долго еще ворочался, а потом заснул. Я смотрел в окошко и видел распаханное поле, залитое зеленоватым светом луны. От каждого бугорка падала тень. По полю, опустив морду, пробежала собака. Или волк. Мне захотелось к маме. Или к жене.

Просторы очень действовали на нервную систему.

— Собирайтесь, Василий Фомич! — сказал я утром. — Упаковывайте приборы. Поедем в Ленинград.

— Чего я там не видал? — насторожился Фомич.

— Вас там не видали, — сказал я.

— И не увидят. Вот еще!

— Мы вам осциллограф подарим, — пообещал я.

— Осциллограф? — Фомич мечтательно зажмурился. У него даже волосики на голове зашевелились. — Нет, не поеду. Кто коров будет облучать? Председатель не отпустит.

Я пошел к председателю в соседнюю деревню. Правление было там. Председатель ничуть не удивился моему визиту. Как видно, по поводу Фомича его посещали часто. Странно, что он еще сохранил к нему теплые чувства.

— Золотая голова! — сказал председатель. — Это раз. Не пьет. Это два… Но ерундит иногда, это верно. Измышляет без пользы. Вот облучатель сделал — молодец! А плазма эта — ну кому она нужна?

По словам председателя, золотую голову Фомича они даже в аренду сдавали. Соседним колхозам. Фомич тем рацпредложение, а они колхозу денежки. В общем, как у нас на кафедре договорные работы с предприятиями.

— Ладно, уговорил! — сказал председатель, когда я намекнул ему на Нобелевскую премию. — Будет премия, построим коровник.

— На эту премию и слоновник можно построить, — сказал я.

— Зачем нам слоны? — не понял председатель.

— Вместо петухов. Научите их кукарекать.

Председатель посмотрел на меня с интересом. Я понял, что свалял дурака со своим юмором. Так у меня часто бывает. Поэтому я решил исправиться.

— Вообще, слонов в Индии используют как рабочую силу.

— Да у нас весь урожай на корма пойдет! — сказал председатель, посмотрев на дело практически. — А сколько стоит слон?

— Их трудно достать. Они все импортные, — успокоил я председателя. Он сразу потерял интерес к слонам и выписал Фомичу какие-то документы на отъезд. Напоследок попросил, чтобы Фомич научил подпаска Кольку облучать коров. Я обещал.

День у нас ушел на сборы. Набрали в кузнице мешочек подков. Довольно тяжелый. Взяли приборы Фомича, чтобы соблюсти чистоту эксперимента. И тронулись.

Жена Фомича дала сушеных грибов и сказала: