– На 36-ю. И побыстрее…

Водитель-индус кивает, такси срывается с места. Нью-йоркский трафик просто безумный, надеюсь, он тут не первый месяц ездит.

– Эй, дружище. Ты давно за рулём?

– Семь месяцев, мистер.

Ну, вот. Уже что-то.

– Не убей меня и получишь хорошие чаевые.

– Сделаем, мистер.

Что же произошло? И как невовремя…

* * *

32-я-стрит – это настоящий, трушный, как бы сказали мои студенты Нью-Йорк. Старые здания, новострои, но немного, кондоминиумы, сплошная застройка, пересечения с Бродвеем – здесь можно фильмы снимать. Про Нью-Йорк. Здесь же – стоит машина, но не моя, а прокатная. Мне нужна машина, когда я приезжаю в город, чтобы ни от кого и ни от чего не зависеть. Теперь мне надо добраться до Тетерборо, там у меня абонемент на самолёт… и кажется, там есть ещё невыбранные часы. Черт… как все не вовремя.

Как же всё не вовремя…

* * *

К счастью – мне удаётся прорваться без пробок, и через час с небольшим – я вывожу на взлёт небольшую Цессну 400[35]. У меня есть и своя, я купил её по случаю и совсем за недорого – 290 штук – тогда же, когда я учился летать. А летать необходимо при том образе жизни, который я сейчас веду, разрываясь между несколькими штатами.

Темнеет, но я прикидываю, что долететь успею. Цессна – не тот самолёт, который можно вести по приборам…

На знакомую полосу плюхаюсь, когда уже совсем стемнело – но мой не самый большой опыт всё же позволяет сесть и не разбиться. Это – Северная Каролина, тут у меня что-то вроде охотничьего дома в лесу, я его сдаю. Точнее, даже не дома, а охотничьей базы. Тут же у меня и машина – привычный и напоминающий об Ираке Субурбан. Это единственная моя машина – тут налоги невелики, и за парковку не платить – а в Стенфорде, и в крупных городах типа Нью-Йорка намного выгоднее брать прокат или Юбер.

Что же нахрен произошло?

Северная Каролина – кстати, отличный штат, чем больше я его узнаю, тем больше у меня возникает желания сюда перебраться. Тут и лес есть настоящий, и довольно приличные города, и побережье с курортами, не такими раскрученными – но от того ничего не теряющими, наоборот, приобретающими. Понять не могу тех, кто в старости перебирается в Майами или Флориду. Страшная жара, никакая природа и куча туристов как на Дне Независимости. Неужели ради этого надо 40 лет пахать, а?

Знакомая дорога – я включаю фары, потому что уже совсем стемнело, и их свет – словно пробивает мне тоннель во мраке. Машин почти нет – тут не сказать, что популярное место…

Знакомый поворот. Деревья-великаны обступают со всех сторон, проложенная дорога – обрывается, уступая место утоптанной гравийке. Это самая глушь – причём менее чем в получасе езды от цивилизации…

Вот и дом. Нормальный, двухэтажный, обитый тёсом – я его подновлял прошлым летом после покупки. Две машины – Эксплорер и фургон стоят рядом, я паркуюсь, выхожу из машины – и нарываюсь на ствол. Парень в чёрной шапочке целится в меня из короткой М14. Впрочем, он узнает меня и опускает ствол.

– Сэр.

– Убери оружие, идиот! Что вы тут натворили?

Бывший спецназовец молчит, и я понимаю, что натворили что-то серьёзное.

– Где Кейн?

– В доме, сэр.

– Оставайся здесь? И не тыкай в каждого оружием, здесь могут быть просто охотники. Не тупи!

– Понял, сэр…

Иду в дом…

* * *

Охотничий домик – может так называться лишь по американским меркам: здесь четыре спальни и большой зал, в котором могут разместиться до 20 человек – скорее, это построенная из дерева маленькая гостиница. На первом этаже – есть целая большая комната, предназначенная для разделки оленей, там есть всё, что нужно – и всё кафелем выложено, и кровосток, и набор инструментов, и небольшая лебёдка, и даже что-то вроде операционного стола. Туда я и иду, понимая, что мои гости находятся там. Так оно и оказывается…

Троих я знаю, четвёртого – нет. Четвёртый – парень, от 20 до 30, семитские черты лица, борода. Он пристёгнут к столу для разделки туш, на лице – застыло выражение ужаса, все вокруг залито… нет, не кровью, а грязной водой и блевотиной.

– Допрыгались, голубчики – констатирую я.

…

– Кто санитар?

Один из гостей делает шаг вперёд.

– Я, сэр.

– И что тут произошло? Ты что, не контролировал допрос?

– Сэр, произошло непредвиденное.

– Да я уж вижу, – я пинаю ведро, на дне которого вода. – Воду где брали?

– Здесь, в озере.

– Ты что, совсем идиот? Не могли купить консервированной, в баллонах? Теперь у него в лёгких вода этого озера, по химическому составу любой эксперт выйдет на это место.

– Сэр.

Обожаю армейских. Когда им нечего сказать, и они натворили дел – они просто говорят, «сэр?» И ждут, пока мы уберём за ними их дерьмо.

С другой стороны, вряд ли кто-то согласился бы делать то, что они делают…

– Досье на него где?

– Вот, сэр.

Так… Джеффри Нилл, родился в Бруклине, отец священник – методист… надо же, в Бруклине методисты[36] есть. Видимо, методизм его капитально подзадолбал, потому что в девятнадцать лет он послал своего отца-методиста подальше, принял радикальный ислам и встал на джихад. Выехал в Сирию, там участвовал в боевых действиях. Исламское государство, полтора года прожил в Ракке. Американский, британский и французский спецназы, действовавшие там как официально, так и по закрытым каналам – имели дополнительное задание: разбираться на месте с гражданами их государств, вступившими в радикальные исламские организации. После того что произошло в Европе, все поняли: будет лучше, если те, кто уехал в Сирию на джихад, обратно домой уже не вернутся. Самое простое и дешёвое решение вопроса. Но некоторые – всё же вернулись. И теперь нам приходится разбираться с этим. Нам – это обеспокоенным гражданам, отставникам ЦРУ и бывшим рейнджерам и зелёным беретам. Никто из нас не хочет, чтобы какой-нибудь ублюдок наподобие вот этого – в один прекрасный день сел в грузовик, выехал на Бродвей и оставил там кровавое месиво, пюре из людей. Мы хотим сделать Америку снова безопасной[37].

– Как его взяли?

– Чисто, сэр.