Потом до конца поездки Пиппин шепотом давала инструкции:

- Мы всем сказали, что тетя Минти болеет и ей нужно отдохнуть, так что ты не должен ни с кем разговаривать.

Он едва мог глаза открыть, не то что говорить, и еще до конца не верил, что это не греза.

И какое отношение к этому имеет тетя Минти? Ответ на этот вопрос Дэш получил, когда в следующий раз сумел открыть глаза и увидел, что одет в черное старушечье платье, дополненное шляпкой и накинутой на голову шалью.

Теперь все понятно. Не похоже, что это сработает, но он должен отдать должное своей Цирцее. Она изобретательна.

Однако это не значит, что ее план имеет шанс осуществиться.

«Пиппин, ты не должна делать этого, - хотел сказать он. - Не спасай меня, я этого не стою».

Но она его спасла. Поездка из Лондона до загородного владения герцога Холлиндрейка смутно запомнилась какой-то неотчетливой тряской по проселочным дорогам, Дэш был на грани истощения, плечо, из которого извлекли пулю, мучительно болело. Словно сквозь туман до его ушей доносился шепот Пиппин и ее кузины Талии, сообщницы в этом безумии.

- Пиппин, что ты будешь делать дальше?

- Я люблю его, Талли. Я пойду с ним куда угодно, на край земли, если нужно.

- Это безумие, ты же знаешь. Герцогиня с нас шкуру спустит, если узнает…

Да, безумие, но так или иначе план сработал. Карета герцога с гербом благородного семейства на дверцах спасла их от обыска. Они катили из Лондона, как будто ничего не произошло.

В имение герцога они прибыли, когда сгустились сумерки. Пиппин и Талли, подхватив Дэша под руки, дерзко ввели его в великолепный дом, сквозь хаос съезда многочисленных гостей и суету слуг.

Никто не увидел ничего дурного в том, что сестра герцогини и ее кузина помогают их старой и любимой компаньонке подняться в свою комнату.

Там Дэш упал на кровать и уснул. Сколько он спал, Дэш понятия не имел.

В дальнем углу комнаты слышалось тихое постукивание. Он повернулся на шум. Сквозь легкий балдахин пробивался свет, и Дэш зажмурился. Он так давно не видел солнца, что оно было тяжело для его глаз.

Но не для духа. Солнечный свет! Он прогревал насквозь, словно внезапно наступила весна.

Нет, почти лето, предположил Дэш, открыв глаза и потянувшись. Его тело отдохнуло и теперь требовало движений.

Стук прервался, послышался тихий вздох. Облегчение, радость и масса других эмоций в одном нежном звуке.

Дэш попытался подняться и замер, увидев ее.

Его Цирцея. Светло-зеленое платье, белокурые волосы собраны в простой узел. Легкой грациозной походкой она пересекла комнату.

- Красное мне нравится больше, - хрипло сказал он.

- Что? - спросила она, положив вязанье на кровать, и потянулась к кувшину на тумбочке. Налив воды, она придерживала стакан, пока Дэш пил.

- Красное платье, - на сей раз четко выговорил он. - Оно мне больше понравилось.

- Да уж, - рассмеялась Пиппин. Потом присела на кровать, глядя на него с благоговением и трепетом. - О, Дэш, - шептала она. - Ты действительно вернулся ко мне.

Она коснулась его лба, тепло ее пальцев было подобно бальзаму, прикосновение говорило, что это не греза. В видениях Дэш никогда не чувствовал запах роз.

- Цирцея, - прохрипел он. Его горло, все еще пересохшее, отвыкло от разговоров. Он прижал ее пальцы к своим губам и поцеловал. Его губы изголодались по ней, его тело оживало от одного ее присутствия.

Нет, это не мечты.

Он притянул ее ближе и накрыл ртом ее губы, потянув в кровать. Пиппин свалилась на него и вскоре оказалась под ним, опутанная красной шерстью.

- Дэш! - Она, смеясь, пыталась вытащить клубок. - Мое вязанье!

- К черту вязанье. - Он целовал ее шею, чувствительное местечко за ухом, взял в ладони ее груди. Последние пять месяцев он поддерживал себя воспоминаниями о ней, о ее смехе, ее поцелуях, тихих вздохах и сладких стонах, когда она достигала кульминации. - Оно может подождать.

С этими словами он припал к ее рту, слизывая протесты, если они и были, и она снова была его.

Он не имел никакого права любить ее, взять в свою постель, в свое сердце, но не мог сдержаться. Он любил ее, жаждал обрести ее снова и дать ей все наслаждение, какое мог.

Она под ним выгнула бедра. О Боже, он уже отвердел, и маленькая чертовка знала это. Ее язык, дразня, скользнул ему в рот. Она так же изголодалась по нему, как он - по ней.

«Ох, Цирцея, что мы делаем?» - думал Дэш, сдаваясь страстной энергии, давая волю своему сердцу, позволяя себе любить ее еще раз.

Пиппин не могла поверить. Дэш! Она снова обрела его после долгих месяцев ожидания и неведения о его судьбе.

Две недели назад к ней пришла ее бывшая учительница мисс Портер, ныне леди Джон Тремонт, жена Безумного Джека, и сказала, что Дэша собираются тайно повесить, что он в тюрьме Маршалси и надежды мало.

В те мучительные для сердца мгновения что-то в Пиппин вырвалось на свободу. Как будто та жизнь, о которой она мечтала, дикие истории об авантюрных приключениях и рискованном спасении, которые она без конца выдумывала вместе с Талли, вдруг ожили. Долгие годы сочинения сумасшедших романов с вымышленными героинями подготовили ее к этому моменту.

Пиппин знала, что должна сделать. Она должна спасти Дэша. Были для этого и другие причины, выходившие за пределы ее любви к этому пирату, который похитил ее сердце. Но не стоит их сейчас обсуждать.

Не теперь, когда Дэш снова с ней, совсем рядом, раздвигает коленом ее ноги. Какой распутницей она стала, коли так охотно их развела. О, как этот мужчина воскрешает ее к жизни. Как она хочет его… внутри себя…

Она ухватилась за ночную сорочку, в которую обрядила Дэша, когда они приехали в Холлиндрейк-Хаус. Одно движение, и он предстал перед ней в великолепной наготе.

- Пиппин, - сказал он с голодным стоном. - Боже, как я тосковал по тебе, любимая.

Он исхудал за эти месяцы, красный шрам на плече напоминал, что Дэш едва не погиб, пытаясь избежать ареста. Она коснулась его сначала осторожно, но трудно тревожиться о таких вещах, когда он поцеловал ее опять, когда его руки, подняв платье, гладили ее бедра, ласкали ее женское естество с тем же пылом, какой горел и в ней.

Тихо постанывая, она снова выгнулась к нему, жадная до каждого мгновения страсти, которую он мог ей дать. Взявшись за его копье, она водила пальцами вверх-вниз. Застонав, Дэш смотрел на нее, его зеленые глаза были полны желания.

Оба не произнесли ни слова, они знали, что хотели. И не важно, что она еще в платье, что оба запутались в простынях и красной шерсти. Они быстро слились, ведомые голодом и безрассудным облегчением, что снова нашли друг друга, когда все надежды были потеряны.