На другой день маленькая компания наша явилась к командиру полка, полковнику Краснову[105], который принял всех очень радушно, облобызался со всеми прежними сослуживцами и сказал несколько простых, но теплых, задушевных слов: «Сердечно рад, господа, вас видеть и очень доволен, что вы ко мне назначены… Вполне уверен, что вы честно и добросовестно исполните свой долг. Служили мы хорошо в мирное время, теперь покажем себя достойными сынами Дона и под пулями… Докажем, что дух наших боевых предков живет и в наших сердцах, что мы молодецки умеем драться за Батюшку-Царя и дорогую Родину и не пожалеем наших голов, если это потребуется для пользы общего родного дела…» Краснов остановился. Слезы показались на глазах ветерана. «Полк уже в сборе, – продолжал он спустя минуту. – Люди все молодцы, настроение превосходное… Лошади только немного худоваты. Ну да это, Бог даст, поправим!.. Пожалуйста, господа, обратите серьезное внимание на ваши части и, пока здесь станичные атаманы, заставляйте их пополнять недостающие у казаков вещи[106]. Ну, пока до свидания!..»

Полковник Краснов – честный, добродушный и простой казак – представляет собой очень симпатичный тип старого ветерана-севастопольца, кавказца[107],– тип, который, к сожалению, теперь все реже и реже попадается. Беззаветная преданность своему долгу, любовь к военной службе, к казаку и его другу – лошади, теплое, отеческое, а не казенное (сухое, официальное) отношение к подчиненному. Наконец, храбрость, отвага со спокойным, твердым и ровным характером – все эти драгоценные для воина качества совмещались в полковнике Краснове. С таким человеком не страшно было идти в бой – он невольно внушал к себе полное доверие! Каждый знал, что он не потеряется в трудную, опасную минуту. Прошлое полковника Краснова полно боевых опасностей: грудь его украшена была солдатским Георгиевским крестом за отличие на Кавказе, офицерским Георгием за какую-то безумную храбрость в Венгерскую кампанию[108] и многими другими орденами[109].

На следующий день мы представлялись атаману отдела[110], который был сильно занят осмотром казаков и снабжением их всеми необходимыми вещами.

24 ноября полк наш приезжал инспектировать командир Лейб-гвардии Атаманского полка, флигель-адъютант полковник Мартынов[111].

Пропустив сначала сотни справа по одному, Мартынов собрал затем, по старому казачьему обычаю, весь полк в круг и обратился к казакам и офицерам с теплым, отеческим словом: выразил уверенность, что на боевом поприще казаки покажут себя молодцами и оправдают надежды, возлагаемые на них Государем и Россией. Затем Мартынов распростился с нами и уехал инспектировать другой полк.

26 ноября назначено было днем нашего выступления. Рано утром еще полк, с полным походным вьюком, выстроился покоем[112] за станицей в ожидании напутственного молебна. Торжественно-трогательную картину представляли эти сотни удалых всадников, покидавших родные степи и дорогих, близких людей! Туманное, мрачное будущее рисовалось в это время у каждого перед глазами… «Кому-то из нас придется вернуться обратно и кому суждено остаться навеки там?» – читалось в глазах у каждого казака. Выражение у всех было сосредоточенное, серьезное.

В середину образовавшейся небольшой площадки поместился священник с причтом, атаман отдела, офицерство, станичные атаманы и прочий чиновный люд. Вокруг разместились спешенные казаки, держа в поводу коней, а позади них и между ними – жены с маленькими детьми на руках, отцы, матери, сестры, братья, знакомые. Лица у казачек были заплаканные, многие просто навзрыд рыдали. Даже малютки, видя слезы своих матерей, бессознательно поднимали плач и этим еще более усиливали и без того тяжелую картину проводов.

Покрытые сединами старые казаки, которым годы и силы не позволяли уже разделить трудов и опасностей боевой жизни со своими детьми и внуками, безмолвно стояли тут же, опустив на грудь свои серьезные морщинистые лица. Покорность судьбе и твердая, непоколебимая решимость жертвовать всем дорогим для блага родной земли и ее могучего Властелина ясно выражались на этих задумчивых, печальных лицах. Слова дьякона «Благослови, Владыка!» заставили всех временно забыться и перенестись с теплой мольбой к Всевышнему. Горячо молился православный люд – от старика до ребенка – и слезы стояли у каждого на глазах. Да в такие минуты нельзя и не молиться!.. Неверующий и тот, если и не прочтет молитву, то проникнется особенным благоговейным настроением…

После молебствия священник сказал краткое напутственное слово, благословил всех крестом и окропил святою водой. Атаман отдела поздравил с походом, простился с казаками и пожелал быть всем героями и кавалерами. Краснов приказал дежурному офицеру вести полк, а сам, со всеми нами, отправился на завтрак к атаману отдела.

После плотной закуски, хорошей выпивки, задушевных, горячих тостов, бесчисленных искренних пожеланий и поцелуев мы уселись на коней и догнали полк всего в трех верстах за станицей. Причиной такого медленного движения были провожавшие казаков, в санях и верхами, родные и родственники. Женские слезы, всхлипывания, причитанья и ответные увещания воинов долго еще слышались по пути движения полка.