– Это ты! – я подпрыгнул от радости. – А я уж думал…

– Сними шлем, и спрячь его в рюкзак, – перебил меня Филетти.

– Да-да, конечно, – бормотал я, радуясь, как щенок, нашедший хозяина.

– Надо запомнить это место, – оборвал мои излияния Бруно. – Телефонный кабель проходит где-то рядом с дорогой. Я пойду в эту сторону, ты – в другую. Ищи указатель с надписью «кабель». Надо обязательно определиться, иначе потом не найдем модуль.

– А где мы, вообще, находимся? – спросил я. – Что-то не похоже на город.

– Лондон вон там, – показал Бруно. – Видишь слабое зарево на севере?

– Угу.

– Не знаю, почему мы оказались так далеко от места. Наверное, фильтр отодвинули от границ города. А может, в модуле барахлит датчик расстояния. Впрочем, все не так уж и плохо. Выход практически чистый, если не считать того, что ты едва не поцеловал радиатор автобуса на полном ходу, – он громко хохотнул и хлопнул меня по плечу.

Я тоже улыбнулся, но не так жизнерадостно.

– Ладно, разошлись, – сказал Бруно. – И смотри в оба.

К тому времени мои глаза адаптировались к слабому свету небесных светил, и я разглядел грязно-белый столбик метрах в двадцати от нас.

Бруно достал фонарик и посветил.

– До Лондона двенадцать миль, – пробормотал он. – Это не тот указатель, но тоже сойдет за ориентир. Достань из своего рюкзака саперную лопатку.

– Что? У меня нет никакой лопатки.

– Тогда посмотри в моем.

Я подчинился и долго рылся в содержимом рюкзака, хотя и понимал, что лопата – не иголка. Наконец, сдался и сказал:

– Здесь тоже ничего нет.

– Черт! – выругался Бруно. – Неужели они убрали из комплекта лопату? Кретины! Как теперь, скажи на милость, мы спрячем рюкзаки?

– А зачем их прятать?

– Слушай, парень, – зло проговорил Бруно. – Ты, действительно, настолько туп или притворяешься?

– Притворяюсь, – буркнул я, понимая, что он прав.

– Тогда займись делом, – сказал Бруно. – Придется поработать руками.

Он достал нож и прямо под столбом принялся разгребать лезвием землю. Я последовал его примеру.

Прошло не меньше получаса, прежде чем мы вырыли яму достаточно глубокую, чтобы в ней могли уместиться оба рюкзака. Правда, несколько раз, когда по дороге проезжали автомобили, нам приходилось отрываться от работы и отходить от столбика подальше.

Но теперь, уложив рюкзаки на дно, мы закидали их землей, тщательно разровняв ее.

– До утра земля подсохнет, – сказал Бруно. – Будем надеяться, что наш тайник никто не обнаружит.

– Да кому нужно бродить возле шоссе? – фыркнул я.

– Ты не смейся, – косо посмотрел на меня Бруно. – В нашем деле любая мелочь может оказаться роковой. Ладно. Пошли. До рандеву осталось всего полтора часа…

Выбравшись на шоссе, мы, как мотыльки, устремились на свет Лондона, пусть пока едва различимый, но не теряющий из-за этого своей привлекательности. Несколько раз нас обгоняли машины, но лишь с четвертой попытки Бруно удалось остановить попутку.

Здоровенный розовощекий детина, насквозь пропахший навозом, оказался фермером из Саутгемптона. Звали его Рони Фэлдон. Небольшой рефрижератор был под завязку набит говяжьими тушами. Фэлдон вез их на фабрику пищевых концентратов, где должен был сдать по бросовой цене. Но лучше уж так, чем, вообще, ничего.

Все это Рони выложил нам в первую минуту, а потом начал рассказывать о своей ферме, о непомерных налогах, о жене и двух дочерях, от которых в хозяйстве никакого проку.

– Эти бездельницы думают лишь о том, как бы повыгодней выскочить замуж, – сетовал Фэлдон. – Даже доить коров не хотят. Всё на моей шее. И тронуть их нельзя – Мэри сразу на дыбы. Говорит, если сам горбатишься от зари до зари, так пускай хоть у дочерей будет лучшая доля. Бездельниц из них вырастила и довольна. Дура! Работать надо, вот что я скажу. Отец мой скот разводил и дед разводил, и прадед разводил. Да и Мэри из фермерской семьи, откуда у нее такие взгляды на жизнь – ума не приложу. Хоть бы сына мне, что ли, родила. Я б его научил землю любить…

Меня от его трёпа уже тошнило. Бруно пока только скрипел зубами, но я чувствовал, что он в любую секунду может взорваться. Итальянцы – народ вспыльчивый, импульсивный, но оказалось, и они умеют сдерживаться. Бруно просто закрыл глаза и уснул. Я же принялся разглядывать все более яркое сияние впереди…

В тюрьме я читал книгу о Лондоне. Там было много фотографий, и я заочно, так сказать, познакомился со знаменитыми на весь мир Вестминстерским аббатством, Биг-Бэном и Тауэром. Удастся ли мне насладиться всеми красотами Лондона воочию, я не знал, но очень хотелось, чтобы нашлось время осмотреть достопримечательности города.

Занятый этими мыслями, я потихоньку погрузился в дрему под монотонные причитания Фэлдона. Когда же проснулся, оказалось, что дорогу с обеих сторон обступили коттеджи.

– Где мы сейчас? – перебив неутихающего Рони, который, похоже, так и не заметил, что «благодарные слушатели» давно не внемлют его речам, спросил я.

– А? – непонимающе посмотрел на меня фермер.

– Спрашиваю, где мы находимся? – повысив голос, прорычал я, отчего, вздрогнув, сразу же проснулся Бруно.

– Ты чего? – испуганно спросил он.

– Спи, – буркнул я. – Иначе он тебя своей болтовней на тот свет загонит.

– Что? – спросил Рони.

– Черт побери! – выругался я. – Как прикажете разговаривать с вами двумя одновременно? Бруно, ты помолчи, хорошо? А тем временем Рон мне ответит, где мы сейчас находимся.

– А-а, – протянул Фэлдон. – Так мы недавно проехали Кобем, а это – Ишер. Потом будут Сербитон и Хук. Туда я и еду.

– Там можно поймать такси? – спросил Бруно.

– Конечно. Такси можно везде поймать. Вон, к примеру, стоит.

– Тормози! – заорал я.

Рони резко надавил на педаль тормоза, отчего мы с Бруно едва не врезались головами в лобовое стекло.

– Что случилось? – спросил фермер.

– Ничего, – ответил я. – Спасибо, что подвез. Дальше мы уж как-нибудь сами.

– Жаль, – вздохнул Фэлдон. – А я как раз хотел поведать историю о моей тетушке Мэг…

– Только не это! – соскакивая с подножки, вскричал Бруно.

– Язык тебе надо периодически подрезать, как шерсть у овец, – чуть тише добавил я.

Без всяких приключений мы добрались на такси в центр города. Возле клуба «Реформ» водитель остановил машину, и, расплатившись, мы выбрались на мостовую.

Улица Пэлл-Мэлл, застроенная в незапамятные времена серыми домами с высокими окнами и напоминавшая гравюру викторианской эпохи, навевала тоску. «Реформ», впрочем, выглядел вполне респектабельно, но, как оказалось, это заведение давно не было клубом, а числилось в разряде вполне обычных ресторанов. Просто хозяин его, будучи человеком консервативным, решил не менять прежнее название. Отдавая дань прошлому, он несказанно гордился тем, что когда-то членами клуба были высшие государственные чиновники и политические деятели Британии.