Недавняя неоспоримая победа Людовика IX над Генрихом III, Гуго де Ламаршем и, самое главное, над Раймондом VII Тулузским заметно придвинула границы французских владений к провансальским землям. Раймонд-Беренгер осознавал, что Франции будет теперь совсем не трудно поглотить и его домен. Разумеется, Прованс считался фьефом Империи, на Фридриха II вполне можно было положиться в случае посягательств французов на имперскую территорию, вплоть до вооруженного вмешательства, но графу Раймонду-Беренгеру этот вариант не казался привлекательным. Граф Прованский был благочестив (особенно в ожидании смерти), а император все еще пребывал под отлучением. Кроме того, если бы его войска вошли в страну, выдворить их оттуда было бы затруднительно. Менять одного неподходящего сюзерена на другого было бессмысленно. Да и английские интересы следовало учесть. У Раймонда-Беренгера было теперь в Англии два могущественных зятя, которые, без сомнения, были заинтересованы в поддержке независимости Прованса от французов. В частности, Ричард Корнуэлльский имел достаточный вес на международном уровне, чтобы стать достойным наследником графства после Раймонда-Беренгера, раз уж у него не было собственного королевства. Было необходимо также вспомнить об арагонской родне Раймонда-Беренгера: по давней традиции титул графа Прованского доставался одному из принцев Арагона [66].

Такое важное решение нельзя было принять, не посоветовавшись с графиней, главным советником Ромео де Вильнёвом и, самое важное, с савойскими братьями графини. Савойя соседствовала с Провансом, и, естественно, хотела бы сказать свое слово при определении преемника Раймонда-Беренгера. В противном случае братья Беатрис могли и не посчитаться с волей графа после его смерти и поддержать другого кандидата в наследники. Люди вроде Томаса и Пьера Савойских при желании могли сильно испортить жизнь предполагаемому наследнику.

Наконец настал момент, когда граф больше не мог оттягивать решение. Согласно Матвею Парижскому, Раймонд-Беренгер объявил свою последнюю волю и завещание, призвав младшую дочь Беатрис к своему ложу и обратившись к ней с такими словами: «Милая дочь, я люблю тебя сильнее, чем всех твоих сестер, и осознаю, что по воле божьей все мои дочери, кроме одной тебя, высоко вознеслись благодаря браку, на удивление всему христианскому миру. Посему тебе, ради будущего твоего брака, отдаю и завещаю своею волею всю мою землю, вкупе с деньгами, замками и всеми прочими владениями; ибо твои сестры не нуждаются в том, чтобы наследство разделили и какие-то части его отдали им». Исполнив последний долг, граф испустил дух.

Итак, по серьезном размышлении граф отдал весь Прованс — от гор на северо-востоке до порта Марсель на юге, включая земли, имущество, вассальную зависимость дворянства и органы управления — не сильному взрослому мужчине, а тринадцатилетней девочке [67].

* * *

Матвей Парижский дал живописную картинку последних минут Раймонда-Беренгера, но его предсмертные распоряжения были куда сложнее и тоньше, чем думалось хронисту. Хотя его дочери Беатрис и в самом деле досталось огромное наследство, управление Провансом ложилось в основном на плечи ее матери, которой было обеспечено пожизненное право пользоваться всеми плодами графства. Кроме того, было заранее решено, что Ромео де Вильнёв будет назначен главным советником юной наследницы — а значит, у руля оказывался опытный, уравновешенный человек. Таким образом, последняя воля и завещание графа были хорошо продуманным обеспечением прежнего государственного курса и отражали убеждение Раймонда-Беренгера V, полностью разделяемое его шуринами из Савойи, что для защиты провансальских интересов от международного вмешательства лучше всего подходила его жена.

Беатрис Савойская, очевидно, считала, что они с младшей дочерью способны справиться с деликатной дипломатической задачей сохранения провансальской независимости, культурной и политической. В свою очередь, молодая Беатрис уже выказывала многие из сильных сторон характеров ее старших сестер. Она была не только красива, но и решительна, и хорошо образована. Родители, уже давно поняв, что ей быть наследницей, постарались подготовить ее как следует.

Прованс был средоточием торговли: из портов Средиземноморья доставляли шелка, пряности, рыбу, вино и фрукты; с севера — древесину, металлы и кожу. Пошлины за провоз взимались в Эксе и Тарасконе, и этот источник дохода позволял графине содержать двор и оплачивать меры по защите своего достояния. Средства поступали также от провансальских грузоотправителей, которые наживались на перевозках крестоносцев и паломников в Святую Землю. Но главное — Раймонд-Беренгер оставил вдове и дочери прибыльную монополию Прованса на соль. Именно из соли, а не из вина проистекали основные доходы графства.

При содействии Ромео де Вильнёва Раймонд-Беренгер V создал одну из самых эффективных систем управления в Европе, которая позволяла контролировать возрастающие товаропотоки. Провансальская система стала образцом для соседних регионов, и мать, и дочь знали, как она работает. За исключением портового города Марселя, достаточно богатого, чтобы лелеять мечты о независимости, в этих краях не бывало тех социальных возмущений, которые десятилетиями терзали Францию [68]. Граф Прованский всегда сотрудничал с церковью, и его правление поддерживалось такими влиятельными местными прелатами, как архиепископ Арльский, который занимался не только духовными, но и сугубо политическими делами. Беатрис Савойская умела пользоваться этими связями. В годы правления ее супруга она, как и ее дочери, немало поездила по графству и была лично знакома с подвластными сеньорами, на которых можно было положиться, если понадобится защита. Кроме того, у Ромео по всему Провансу имелись агенты, преданные графскому семейству. Жена была готова взвалить на свои плечи бремя власти, унаследованное от супруга.