— А по доброте господина Канды! — отбрил наглого горца приказчик. — Чтобы Мапа те вовсе с голоду не померли! Вот и принимали, ясно тебе?

— Кое-что, безусловно, проясняется, — немедленно согласился Хакмар.

Почему-то его согласие приказчика и хозяина не порадовало, а насторожило — они переглянулись.

— Рыба вяленая связками, рыба соленая туесами… — забубнил приказчик, снова водя ногтем по бересте, — …и вовсе не считается!

— Почему? — рыкнул Хадамаха. Не торговали Мапа рыбой, сами зимой ели. Если уж рыбный припас пришлось в обмен отдавать, значит, вовсе родичи в долгах тонут, будто не медведи, а зайцы в весеннее половодье! А гад этот прилизанный еще говорит, что рыба не считается!

— Тухлая ваша рыба, вот почему! Сдавали как хорошую, а время прошло — завонялась, только выкинуть! Надуть небось хотели! — нагло объявил приказчик, но на всякий случай отодвинулся по длинной лавке, чтобы быть от Хадамахи подальше.

А тот даже разозлиться толком не мог! Засоленная рыба у них стухла — по зимнему морозу-то! Это была такая крайняя, беспредельная наглость, что Хадамаха сам хватал ртом воздух, как вытащенная из воды рыбина!

— Туеса с испорченной рыбой проверялись вместе с представителем от племени Мапа? — невозмутимо поинтересовался Хакмар. — Было доказано, что это именно их рыба?

Приказчик уставился на Хакмара, приоткрыв рот.

— А чья ж еще? — наконец пробормотал он.

— Да чья угодно! — Хакмар повел плечом. — Или вам, кроме Мапа, никто рыбу не привозит? Опять же, может, вы ее хранили неправильно. Может, вы, господин приказчик, в нее плевали!

— Ты чего городишь? — растерялся приказчик. — Чего бы это я стал в товары своего хозяина плевать?

— Из вредности! — предположил Хакмар. — Вы говорите — соленая рыба стухла, а я говорю, вы — вредный человек. Вон у вас даже соленая рыба — и та тухнет!

— Я не вредный! Я — полезный! — заорал приказчик. — У Мапа вообще товары гнилые! Потому как они — зверье. Зверье тухлятину жрать обожает, вон и мясо они привезли с душком, лежалое! Люди эдакую гадость есть не станут, оно в счет не пошло!

— И вы вернули Мапа их товар? — В голосе Хакмара звучал не вопрос, а утверждение: дескать, конечно же, вернули, иначе-то как?

Приказчик растерялся совсем. Жалобно покосился на шамана Канду, наткнулся на ответный яростный взгляд и стух окончательно, совсем как та рыба!

— Как вернуть? Как бы мы его, тухлое, отвезли, оно ж на весь лес воняло, все б окрестные медведи сбежались…

— Вот они бы и забрали — все-таки родственники, — буркнул Хадамаха. — И свеженькое заодно прихватили. — Он многообещающе поглядел на приказчика.

— Медведь мне угрожает! — немедленно наябедничал приказчик.

— Чем, свежим мясом? — вздернул брови Хакмар.

— Ну хватит! — шаман Канда хлопнул ладонью по столу. — Слова твои пустые, а вот в свитках у меня записано, что племя Мапа и за прошлый-то День долг свой не покрыло, а уж на нынешнюю Ночь наново товаров нагребло! И вожак их, Эгулэ, на то согласился и долговую бересту подписал! Так что нечего разговаривать! Закон знаешь — отцовские долги на сына переходят. — Шаман зло усмехнулся Хадамахе. — С братца твоего, окромя блох со шкуры, не дождешься ничего, вот и выходит — ты мой должник.

— Я, — коротко кивнул Хадамаха и потянулся к мешку с храмовой добычей.

И почувствовал на запястье сильные пальцы Хакмара. Южанин едва заметно покачал головой. Боится, что Хадамаху обманут, как обманывали простаков мошенники, которых сам Хадамаха таскал к господину тысяцкому в участок! И того не понимает, что ему сейчас все равно! Да обманывайте, ради Эндури, забирайте все, только дайте уже до родных добраться!

— Я тороплюсь, — сквозь зубы процедил Хадамаха.

— Моим способом быстрее будет, — отрезал Хакмар, стискивая запястье еще сильнее.

— Ты что, Хакмару не доверяешь? — требовательно шепнула в ухо Аякчан.

Хадамаха чуть не зарычал. Он должен улаживать отношения с друзьями, которые ему не совсем и друзья, так, Мать-Земля разом свела (и даже чтоб ее Эрлик побрал в благодарность, не пожелаешь — что ей тот Эрлик, они давно знакомы!). Должен показывать, что доверяет, не должен обижать, должен понимать… А он хочет маму с братом понимать и не обижать! Он хочет быть рядом с совсем другими людьми! И медведями! Не хочет он, как тот жрец — один только долг и никакой родни! Но Хадамаха все-таки разжал пальцы, выпуская мешок.

Хакмар кивнул и, подмостив мешок с добычей себе под зад, уселся прямо перед шаманом. В мешке ощутимо брякнул металл. Глазки шамана вспыхнули интересом.

— Могу я посмотреть долговые записи? — поинтересовался Хакмар.

— Сжечь не вышло — порвать хочешь? — приказчик торопливо отодвинул бересту подальше.

Хакмар поморщился:

— У любого уважаемого торговца на каждую расписку имеется копия.

— Господин шаман, этот заброда хочет сказать, что вы не уважаемый! — влез ошивающийся у приказчика за плечом Хуту.

— Я хочу лишь сказать, что у вас есть копии, — мягко улыбнулся Хакмар.

— Дай ему записи, — процедил Канда, бросая на стражника недобрый взгляд.

Хакмар кивнул и углубился в чтение, внимательно сверяя цены взятых в долг товаров с ценами на принесенные шкуры, мясо и жир.

— Бересты писчей, может, дать? — издевательски предложил приказчик, похоже, намекая, что Хакмар с такой сложной штукой, как писание, не справится.

— Благодарю вас, такие простенькие расчеты меня учили делать в уме, — рассеянно обронил тот. — Я так полагаю, что оценить этих погрызенных медведями белок нельзя — все шкурки сгорели в пожаре?

— Все как одна сгорели, — ухмыльнулся приказчик.

— Отлично, тогда я хотел бы видеть образец наконечников.

— А тоже на пожаре остались! — лихо ответил приказчик — дескать, ну и что ты сделаешь?

— То есть вожак Эгулэ купил такие же наконечники, как те, что были в лавке? — переспросил Хакмар.

— Такие же, да не купил, а в долг взял! — уточнил приказчик. В голосе его впервые проскользнула неуверенность, он чувствовал подвох, но не мог понять, в чем он. — Хорошие наконечники, других не держим!

Хакмар невозмутимо кивнул и полез в мешок. Железо зазвенело. Канда и Хуту вытянули шеи, стараясь заглянуть внутрь. Хакмар засунул в мешок обе руки и принялся перебирать там, что-то сосредоточенно подсчитывая про себя. Выражение ожидания на лице Канды стало трагичным. Потом его физиономия начала наливаться гневом. И вот тогда Хакмар поднял голову, вздохнул, как вздыхают купцы, когда кричат: «Эх, забирай товар, только для хорошего человека от сердца отрываю!»— и выложил перед Кандой один-единственный наконечник копья.

— Это… что? — недобро спросил Канда.