Земцов в мундире немецкого лейтенанта послушно поднял высоко вверх обе руки и широко улыбался при этом. А Ольга, бросив на влажную от утренней росы траву свой чемоданчик, гладила большую, с белой отметиной голову коня из наехавшего в тумане почти вплотную на них казачьего разъезда.

— Ну-ну, барышня, не балуйте, — отчего-то неуверенно произнес из седла казак, одной рукой натягивая поводья, а другую, с зажатой в ней длинной пикой, отводя в сторону.

Они перешли фронт в окрестностях Вильно, проделав по занятой противником территории несколько сотен километров. На следующий день Земцов, вновь облаченный в русскую офицерскую форму, разыскал ее — разумеется, в полковом лазарете.

— В этой форме вы нравитесь мне больше, — окинула его взглядом Ольга.

— А вообще? — набрался смелости Земцов.

— Вы забываетесь, Александр Николаевич! — Его буквально обжег взгляд серо-желтых глаз.

— Безусловно. — Он не стал спорить и лишь со вздохом безропотно развел руками.

Серо-желтые глаза перед его лицом искрились и смеялись.

— Разрешите, я буду вам писать, — произнес Земцов и зачем-то, вытянувшись в струнку, щелкнул каблуками.

Ольга рассмеялась:

— Пишите!

За выход в расположение русских частей по занятой противником территории прапорщик Земцов получил орден св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Вскоре его произвели в подпоручики. Из разговоров в офицерском собрании позже он узнал, что отказавшихся сдаваться в Новогеоргиевске и успешно перешедших линию фронта оказалось не больше десятка. Так по крайней мере утверждала армейская молва. Это из примерно стотысячного гарнизона крепости…

В новом пехотном полку Земцов прослужил совсем недолго. Обошедшая командование их история выхода по вражеским тылам к своим вскоре сослужила ему весьма необычную службу. Поздней осенью 1915 года подпоручик Земцов был вызван сначала в штаб полка, а оттуда после непродолжительного разговора направлен в штаб одной из кавалерийских дивизий, стоявших на другом участке. В это время на фронте формировались войсковые партизанские отряды для набегов на вражеские тылы, и туда требовались люди такого склада, как Земцов. Его кандидатура была отнесена командованием к числу наиболее подходящих. Не колеблясь ни минуты, он дал свое согласие на участие в подобных операциях. В ноябре того же года, произведя предварительную тщательную разведку, отряд, в который входил и Земцов, по лесам и болотам перешел линию фронта и произвел дерзкую вылазку в район занятого неприятелем населенного пункта Невель.

В ночь с 14 на 15 ноября внезапному нападению русских войсковых партизан подвергся штаб 82-й германской резервной дивизии, расположившийся в усадьбе неподалеку от старинного белорусского местечка. Одновременно были также атакованы с двух направлений расквартированные поблизости две пехотные роты немцев. Противника захватили врасплох. Подпоручик Земцов командовал одной из небольших групп, на которые были предварительно разбиты нападавшие. Атаковали в высшей степени организованно, точно скоординировав все свои действия, с применением заранее натренированных до автоматизма навыков рукопашного боя. Контингент в отряд был выбран особый — из наиболее отличившихся в боях солдат и офицеров, имевших уже приличный боевой опыт, обладавших отменной выдержкой и решительностью. Вооруженные винтовками бойцы группы Земцова первые несколько минут налета практически бесшумно работали одними штыками. И лишь когда где-то в середине деревни, похожий на сдавленный крик, раздался одиночный пистолетный выстрел немецкого офицера, в ход со всех сторон дружно пошли гранаты. Моментально все загремело и загрохотало. Выбегавшие из дворов в одном нижнем белье солдаты противника с каким-то ожесточенным, но безмолвным остервенением принимались на штыки. Деревенская улица позади следования русских покрывалась брошенными в грязь окровавленными трупами со страшными штыковыми ранами. Земцов лично закидал гранатами несколько дворов с разбегавшимися по ним, подобно растревоженным тараканам, полуодетыми немцами. Нескольких из них, пытавшихся спрятаться за хозяйственными постройками, спокойно, как на полигоне, снял из револьвера. В голове при каждом нажатии на курок ровно пульсировала одна мысль: «За Новогеоргиевск». Очередная выпущенная по врагу пуля как будто смывала часть унижения, испытанного лично им от вида сдавшегося тогда в Новогеоргиевске гарнизона. От картин уныло маршировавших по крепости длинных безвольных колонн, от теплушек на объездных путях, забитых русскими пленными. А еще от едва закончившейся несколько недель назад череды наших отступлений за всю эту вторую половину многострадального пятнадцатого года. Когда на оставленных позициях и в отчаянных контратаках безропотно и отважно полегли тысячи и тысячи русских деревенских парней, погребенных артогнем многократно превосходящего их средствами противника. Земцов со своими бойцами зачищал одно подворье за другим. Они даже не бежали, а просто шли, оставляя за собой страшный, леденящий кровь след. И от этого их с виду неспешного, но неотвратимого движения многие выскакивавшие перед ними немцы замирали в жутком оцепенении. Впрочем, и у тех, кто все-таки пытался бежать, почти не оказывалось шансов на спасение.

…В плен тогда они взяли только несколько человек из числа высшего командного состава оказавшихся в этом районе германцев. Отрядом были взорваны два артиллерийских орудия, разгромлены провиантские склады и сожжены обозы противника. Судя по всему, была уничтожена в общей сложности не одна сотня немецких солдат и офицеров. Потери русских составили всего несколько человек убитыми и ранеными. Рейд удался блестяще.

Спохватившиеся германцы организовали преследование только на исходе утра. Их подошедшие из соседнего населенного пункта пехотные цепи, развернувшись, атаковали партизан на переправе через небольшую речушку. Когда большая часть их отряда с захваченными пленными и документами перешла на другой берег, со склона оставшейся у них за спиной низины ударил во фланг преследователей сначала дружный залп, а затем продолжились редкие винтовочные выстрелы. Земцов, выбрав из своей группы только добровольцев, повернул назад на помощь тем, кто явно решил пожертвовать собой, прикрывая отход основных сил отряда. Короткой контратакой они отбросили противника и соединились с небольшим отрядом во главе с уланским корнетом. Его окружали несколько спешенных кавалеристов. Все — с карабинами на изготовку.

— Благодарю, — лихо подкрутив черный ус, кивнул Земцову корнет. Ловко закинул карабин за спину и невозмутимо представился: — Холодовский. Борис.

— Земцов, — в унисон корнету прозвучал ответ. — Александр.

Оба офицера, разгоряченные боем, встретились прищуренными, хищными взглядами.

— Уходим, — скривив губы и прерывисто дыша, указал в сторону переправы Земцов.

— Согласен, — мотнул головой улан.

В тот раз они вернулись благополучно. Спустя некоторое время уже в нашем расположении Земцов встретил корнета Холодовского. Тот запросто остановился поболтать с ним, как со старым знакомым. Изящным движением пальца с холеным ногтем выщелкнув наполовину выкуренную папиросу из янтарного мундштука, Холодовский доверительно сообщил своему собеседнику: