Именно блюз вернул тебя к музыке. Колледж искусств был неплох, но ты пробыл в нем всего несколько недель, пока не оказался однажды ночью в клубе Marquee, импровизируя на сцене, сидя вместе с новой группой Сирила Дэвиса All Stars. Ты впервые встретил Сирила после того, как его вместе с Алексисом Корнером уволили из джаз-группы Криса Барбера. Вместе они основали Blues Incorporated, в которой Сирил играл на губной гармонике, Алексис — на гитаре, а любой, кто хотел, поднимался на сцену и импровизировал. Это был в небольшом забавном клубе в Илинге между ювелирным магазином и чайной ABC. Там были все — Чарли Уоттс, Брайан Джонс, Рэй Дэвис, Пол Джонс, Дик Тейлор…

Сирил попросил тебя присоединиться к группе, после того как разошелся с Алексисом и все началось заново по вторникам в Marquee. Тебе отчасти нравилась идея, но ты все еще был с Нилом Кристианом и, помимо прочего, мысль о том, чтобы присоединиться к Сирилу, а затем снова начать болеть и подвести его, была невыносима. Сирил был парнем постарше и не тем, кого ты хотел бы подвести. Когда Мик Джаггер пришел к нему на урок по гармонике, Сирил просто посмотрел на него: «Просто засунь ее рот, мать твою, и дуй!» Ты не переставал играть с ним, пока однажды ночью в клубе Marquee Сирил не сказал тебе пойти попытать счастья с теми, кого он называл промежуточной группой — в основном, это была кучка друзей Сирила. По пятнадцать минут то здесь то там, иногда могли присоединиться Джефф и Ники Хопкинс, но после какого-то из разов кто-то подошел и спросил, не хочешь ли ты поиграть для записи. Конечно, ты хотел! И, еще не осознав этого, ты уже стал пропадать в студии по ночам, днем по-прежнему отправляясь в колледж. Вот тогда ты и оказался на перекрестке, поставленный перед выбором.

На следующий день после последнего выступления в Сан-Франциско был выпущен альбом Led Zeppelin. Все участники поддались соблазну пойти при возможности в музыкальные магазины и глянуть, как он смотрится на полках в разделе «Новые поступления». На претенциозном конверте в стиле Уорхола была изображена копия фотографии загоревшегося во время полета в 1937 году дирижабля «Гинденбург», в результате чего погибло тридцать пять из девяносто семи пассажиров, надпись «Led Zeppelin» была заметна и помещена в левый верхний угол, а логотип Atlantic — прямо напротив, в нижний правый. Изображение, впоследствии чаще всего описываемое как «фаллическое», родившее циничные замечания о неинтеллектуальном статусе группы среди рок-критиков, полных культурного снобизма, было воспринято людьми, которые купили альбом, просто как энергичная картинка, отражающая «взрывной» характер содержания, как, естественно, и было задумано.

Джордж Харди, который создал изображение из оригинального черно-белого фото, безусловно, интерпретировал это таким же образом. Харди, студент королевской академии искусств, который ранее работал с фотографом Стивеном Голдблаттом на обложкой альбома Truth — «Я немного помогал ему с типографией», — изначально предложил «несколько последовательных изображений» дирижабля, частично погруженного в облака, «основываясь на клубном дизайне, который [он] видел в Сан-Франциско». Но Пейджу это не понравилось. У него уже было желанное изображение, и он показал Харди фото горящего дирижабля из библиотечной книги, попросив «воссоздать его». Харди сделал это «точка за точкой», используя рапидограф. (Отвергнутая работа Харди в итоге появилась без указания авторства в виде мотива облаков и светил на втором альбоме Zeppelin.) Работа Харди была оплачена по твердой ставке 60 фунтов: жалкие гроши, если говорить теперь, для альбома, который был продан миллионами копий. Но это стало началом его карьеры, и он продолжил работать в студии Hipgnosis, которая станет знаменитой в 70-х обложками альбомов Zeppelin, Pink Floyd и других групп. Сейчас он работает иллюстратором и читает лекции в университете Брайтона. (Интересно отметить, что на задней стороне конверта, словно чтобы показать, что они не затаили злобы, была напечатана крупная фотография группы, сделанная Крисом Дрэей.)

Учитывая, что в Британии альбом не будет издан до марта, группа жаждала узнать, что Америка сделает с их музыкой, и теперь наконец это было что-то, что они могли забрать домой и послушать на досуге. Ответ был во вполне справедливом расколе между обычной публикой, которой понравилась эта работа, и американской музыкальной прессой, которой она, несомненно, не понравилась. Рецензией, которая запустила снежный ком, стал отзыв Джона Мендельсона, опубликованный в Rolling Stone, где Led Zeppelin описывались как бедные родственники альбома Truth, которые не предложили «ничего такого, что их близнец, The Jeff Beck Group, уже не показал нам так же или даже лучше три месяца назад». Далее о Пейдже было сказано, что он «очень ограниченный продюсер и автор слабых, незамысловатых песен», вокал Планта охарактеризован как «напряженный и неубедительно крикливый», ‘Good Times Bad Times’ освистана как «сторона B сингла The Yardbirds», а ‘How Many More Times’ названа «однообразной». Рецензия завершалась следующим образом: «В их стремлении потратить свой большой талант на не имеющий ценности материал, Zeppelin выпустили альбом, ставший печальным отголоском Truth. Как и для The Beck Group, для них характерно совершенное стремление стать шоу двух (или, точнее, полутора) человек».

Мнение эхом отражалось в статьях еще нескольких критиков, где их, пускай и не так явно, обвиняли в следовании по пятам за Беком, что снова больно укололо Пейджа, который не ожидал, что они с такой готовностью станут обращать внимание на «общие влияния» на оба альбома или будут выказывать идее такую враждебность. Таким образом, это стало началом взаимно язвительных отношений между Led Zeppelin и музыкальной прессой — и Джимми Пейджем и некоторыми авторами, в особенности, — которые будут продолжаться все время существования группы и позже, вплоть до сегодняшнего дня. «Меня и правда раздражало, когда наш первый альбом сравнивали с альбомом The Jeff Beck Group и говорили, что концептуально они очень близки, — все еще жаловался Пейдж в интервью американскому журналу Trouser Press около десяти лет спустя. — Это вздор, просто вздор. Единственным сходством было то, что мы оба пришли из The Yardbirds, где оба обзавелись определенными риффами, независимо друг от друга». Но тогда, как заметил Джон Пол Джонс, казалось, что большинство критиков составило свое мнение о Led Zeppelin, еще даже не услышав их альбома. Они были просто «надувательством», а в конце шестидесятых страшнее преступления нельзя было вообразить. «Мы приехали в Америку и прочитали рецензию Rolling Stone о самом первом альбоме, в которой о нас говорилось как об очередной британской группе, пускающей пыль в глаза. Мы не могли этому поверить. По наивности мы полагали, что сделали хороший альбом и все идет неплохо, а потом выливается весь этот яд. Мы не могли понять причин этого, что мы им сделали? С тех пор мы очень опасались прессы, что привело к ситуации курица-или-яйцо. Мы избегали их, и они стали избегать нас. Наша репутация хорошей „живой“ группы разошлась повсюду, только потому что мы много выступали».

Как предполагает Джонс, на этой стадии было невозможно преувеличить важность «живой» репутации группы или того факта, что Питер Грант посчитал необходимым отправить их в турне по Америке так рано, еще до того как вышла пластинка. Если бы он отсрочил это и сперва дождался вердикта критиков, вполне вероятно, что Zeppelin могли вообще не поехать гастролировать по Америке в тот первый год или уж точно с куда меньшей своевольной страстностью. Вместо этого рецензия Rolling Stone и остальные появились как раз тогда, когда Zeppelin уже завоевывали свое господство. Концерты проходили так хорошо, что другие, явно более известные группы теперь отказывались выступать после Led Zeppelin, а на горизонте уже маячил второй тур по Америке весной, на этот раз в качестве хедлайнеров, когда Atlantic вознамерилась довести идею до всеобщего сознания, выпустив первый сингл группы.