— Так князь и принёс вечером, — ответила Малютка, сминая в тонких пальцах края полотна вышивки.

Приподнявшись, разгоняя одолевшую сонливость, Зарислава укрылась снова. Несмотря на то, что угли пылали, всё же зябко было. Никак дождь ночью был? Так устроилась хорошо, что ещё бы поспала. Волхва Ветрия жалела её часто, баловала, позволяя спасть досыта, сама управлялась спозаранок по хозяйству, и как только Зарислава вставала с постели, тут ей сразу и молоко козье парное, и свежеиспечённый хлеб. Теперь такого не будет, прошла безмятежная её жизнь.

— Только он ушёл уже, — продолжила Малютка. — На площадке столько народу собралось. Дружинников отбирают.

Ведь верно, вчера об этом и Заруба упомянул. Зарислава попыталась думать о другом, но внутри всё же колючим комом сжалась досада.

Выходит, утреннюю трапезу проспала и с Марибором увидится только вечером. Зарислава нечаянно разозлилась на саму себя, что не дождалась его вчера. Сильно же её сморила усталость. Одно утешало — они тут же, почитай, третий день. В тепле да под защитой в этой далёкой глуши, вместе с Марибором. И верилось, и не верилось в это. И времени прошло всего ничего, а прошлое как из другой жизни предстало перед Зариславой.

— Малютка, а что ты там шьёшь?

Девица моргнула, глаз не подняла, побледнела.

— Для жениха моего. Он ныне там, среди других в дружину просится.

Зарислава невольно улыбнулась, просыпаясь окончательно, сев в постели.

— Покажешь?

Малюта с радостью подскочила с места, прошла к травнице. Присев на самый краешек, протянула хозяйке рукоделие.

В руках Зариславы оказалась рубаха из толстого льняного полотна. Работа Малютки была отменной, удивил не только каждый стежок нити, что сделан был с любовью и тщательностью, но и сам узор вышивки. Завитки растений плавно скручивались, переходя в образы зверей и птиц, вплетены были в них и обережные символы богов плодородия, богатства и лада. Ко всему цвета выбраны были тоже с вниманием: оттенки зелёного, синего. Это сколько же нужно терпения и кропотливости иметь, чтобы такое чудо сотворить? Зарислава провела пальцами по гладким и блестящим изгибам узора, подняла глаза на Малютку.

— Очень красиво, — выдохнула она, вглядываясь в огромные янтарно-золотистые глаза девицы.

Та только ресницы опустила, на лице выступили багровые пятна, словно у маленькой девочки, да она и была такой — ещё юной, нежной, чистой, покладистой и отзывчивой.

— В Доловске только для княжны такими нитями вышивали прислужницы.

Малютка растерянно отвела глаза.

— И у нас редкость. Князь Славер снабжал нас таким богатством. Олисава мне подарила немного…

Теперь Зариславе стало ясно, на что живут местные, закрома которых полнятся добром. Понятно теперь, почему с такой охотой вызвались служить новому предводителю.

— Как же звать его?

— Всеволодом его родители нарекли.

Зарислава вернула рубаху.

— Тоже хочу такую красоту сотворить. Сходи к Олисаве-ткачихе, возьми у неё всё, что нужно для рукоделия, скажи, что для меня.

Малютка кивнула.

— Всё сделаю.

— Только не сейчас.

Малюта поднялась, тихо прошла на своё прежнее место, вновь усаживаясь за рукоделие. Зарислава обратила взгляд на рубаху, всё ещё чувствуя тепло в руках. Вспомнились долгие зимние вечера в натопленной избе Ветрии, когда та, тихо напевая, пряла пряжу, ловко скручивая пух в мягкую нить, а Зарислава подле неё, слушая напевы, вышивала рушники да скатерти, а за окном мела пурга. Как давно это было. И что на неё нахлынули тоскливые воспоминания хандрой тягостной?

Зарислава встрепенулась, выныривая из оков прошлого. Раз так обернулось всё сегодня, нужно бы хозяйством заняться, посмотреть, чем девки н заняты, испросить, в чём нуждаются, что удалось уже сделать. А потому она не стала задерживаться в постели, поднялась. Быстро омывшись и переодевшись в просторное платье, нацепила шитый бисером и зелёной нитью венчик. Посмотрелась в до блеска натёртую сталь. Выглядела сегодня по-другому, и то, что увидела, смутило её изрядно: губы налились бурым, как спелая малина, глаза со сна припухли малость и сверкали, как звёзды, будто их она всю ночь и видела, на щёках румянец. И несмотря на то, что проснулась с трудом, чувствовала себя свежо, выспавшейся. И с чем было это связано, одной Богине Славе вестимо. Хотя Зарислава быстро догадалась о причине такой перемены, ненароком припомнив ночь в княжеских покоях. Тут же её объял холод. Она сглотнула, оцепенев. В прошлый раз, когда с ней случился такой подъём, это привело к худому. Она дёрнула плечом, пытаясь тем самым сбросить наваждение. Дурные страхи одолевают, когда их совсем не ждёшь — выныривают на гладь воды, словно издохшие рыбы. Вроде пустяк, а неприятно. Теперь уже поздно хвататься, случилось то, что должно было случиться.

— Всё хорошо? — забеспокоилась Малютка, подавая височные кольца, украшенные подвесками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо, — ответила Зарислава, нацепив украшения на венчик.

И откуда в девочке столько зоркости? Так легко улавливает перемены, которые Зарислава научилась за время своего путешествия скрывать.

И как бы ни было у неё на душе, обязана держаться уверенно в глазах селян. Надо бы преподнести дары богам, а то ведь так и не отблагодарила за мирную дорогу, за то, что агдивцы приветили их спокойно, за то, что теперь Зарислава может спать под кровом, и ещё много за что.

— Малютка, помнишь, о чём просила? Ступай к Олисаве принеси, всё необходимое.

— Конечно, — склонилась девица, не удивляясь тому, что травница столь скоро отправила её выполнять поручение.

Зарислава, проследив, как Малюта покинула хоромину, бросилась к сундуку, выудила походную суму, а в ней нашла дедко. Сжав его в ладонях, она прошла к лавке, присела у окна. Ведь и забыла о нём вовсе, давно речи не вела, не сказывала о горестях своих и радостях, непростительно с её стороны.

— Вот мы какую дорогу с тобой проделали, сколько пережили… — прошептала Зарислава, вглядываясь в резные глаза чура.

Она бережно провела указательным пальцем по горбинке носа, густой бороде. Плотно сомкнутые уста дедко выказывали на этот раз укор — мол, опомнилась. И Зарислава не обиделась ни сколько — заслужила.