Кандинскому хотелось бы, чтобы весь Рио-Фугитиво походил на этот старый район, Энклаве. Место, где остановилось время, куда не добрались супермаркеты, которыми кишит сейчас вся планета. Множество молодых людей во всем мире думают так же, как он. Рио-Фугитиво должен превратиться в боливийский Сиэтл, в Сиэтл всей Южной Америки. Кандинский и несколько его активистов добьются того, что ураган недовольства наконец-то вырвется на поверхность.

Чтобы революция была успешной, размышляет Кандинский, подперев голову руками, нужно привлечь к делу людей. Он сидит в комнате Фибера, который поздно улегся спать накануне и сейчас громко храпит. Пальцы Кандинского сильно болят; он двигает ими, будто набирает что-то на клавиатуре компьютера, – эта привычка появилась у него недели две назад. Какие слова он рисует в воздухе, что за коды компьютерного обеспечения выводит на несуществующий экран? Раннее утро; еще стелется холодный туман, но первые лучи солнца уже проникают сквозь закрытые занавески. За окном уже не так ярко выделяется красная неоновая вывеска напротив. Город просыпается, улицы наполняются шумом машин и голосами газетчиков.

Кандинский никак не может заснуть. Такое случается с ним, когда он думает о революции. Он не может избавиться от размышлений, перестать думать хоть на время. Мысль его постоянно работает и уносится порой очень далеко. Важно суметь соединить желания, интуицию, ощущения… Когда соблюдено равновесие между рациональным и иррациональным, мысли начинают буквально искрить.

Иногда он думает о Лауре и вспоминает тот случай в ванной. Не может быть. Кто бы мог подумать…

Первым делом он должен покинуть дом Фибера. У него уже достаточно денег на покупку квартиры. Это абсурд – иметь приличный счет в банке и продолжать спать в одной комнате с приятелем. Фибер говорит, что не следует привлекать к себе внимание крупными денежными тратами, иначе полиция может заподозрить неладное. Достаточно офиса, который они снимают. Нет проблем.

Есть проблемы, думает Кандинский. Он решил забрать свою долю и обязательно переехать на этой же неделе. Ему необходимо найти соратников и последователей. Недовольных сегодняшним положением вещей и готовых делать все для того, чтобы такое положение изменилось. Ему представляется целая армия молодых людей гораздо более решительных, чем предыдущее поколение. Они отбросят в сторону свою апатию и обратят всю злость на правительство, покоренное транснациональными корпорациями; они выступят против нового мирового порядка. Недовольство уже витает в воздухе, и вопрос лишь в том, чтобы направить его в нужное русло. Это будет нелегко, но, как верно написано на одном из плакатов на стенах Сан-Игнасио: "Нет бессильных, есть неспособные".

Кандинский зевает. Может быть, к нему наконец-то придет сон. Он думает о том, что эта его революция будет отличаться от всех, что происходили ранее. Да, будут и демонстрации на улицах города, и пламенные речи с балкона на главной площади. Но часть работы будет проводиться на расстоянии, с помощью компьютеров. Возможно, его товарищей по борьбе даже не доведется увидеть лично.

Трехмерные геометрические фигуры кружатся на экранной заставке. Лучи утреннего солнца, кажется, подсматривают за ним.

Как и предполагал Кандинский, Фибер принял в штыки его желание уйти. Был вечер, они шли домой через мост Самоубийц, и Фибер не переставал уличать Кандинского в том, что тот злоупотребил его гостеприимством, заслужил его доверие, словом, использовал, а теперь хочет отделиться.

Кандинский отмалчивался.

– Возможно, ты прав, – говорит Фибер наконец. – Ты не хочешь ничего обсуждать. Ты принимаешь мои обвинения, лишь бы ускорить разрыв. – Он останавливается и умоляюще смотрит ему в глаза. – Пожалуйста, еще год. Мне нужен только один год. – В голосе Фибера неподдельное унижение.

– Решение принято, – говорит Кандинский, не меняя тона. Ему и в голову не приходит посвящать Фибера в свои дальнейшие планы, а тем более приглашать его принять в них участие. Фибер сделан из другого теста.

Остаток пути Фибер молчит. Он не пускает Кандинского в дом и выносит его вещи на улицу.

– Мы должны разделить наши деньги.

– Не беспокойся. Насколько я понимаю, ты говоришь об общественных деньгах. Они останутся здесь до твоего возвращения.

Кандинский не клюнет на эту удочку. Он знает, что без труда заработает столько же или даже больше, чем есть сейчас у них с Фибером.

Он поворачивается и уходит, не обращая внимания на оскорбления, которые посылает ему вслед Фибер. Единственное, о чем он жалеет, так это о том, что он не попрощался с Лаурой.

Кандинский спит в скверике в квартале от своего дома и Сан-Игнасио. По утрам, сидя на скамейке, он наблюдает за бурной жизнью колледжа: длинные периоды тишины сменяются кратковременным шумом перемен. Он следит и за тем, что происходит у него дома. Отец поднимается рано и начинает свою обычную работу во дворе – ничего не изменилось. Брат вырос и окреп. Мать уходит из дома чуть свет. Должно быть, снова сидит с чьим-нибудь ребенком или убирает в богатых домах.

Порой ему хочется вновь стать примерным сыном, появиться в дверях, сказать родителям, что вернулся, и броситься к ним в объятия. Сказать, что шалости остались в прошлом и он будет помогать им и поддерживать в старости. Несмотря на то что он уже вступил во взрослую жизнь, для отца с матерью он по-прежнему остается ребенком. Но он интуитивно чувствует, что возвращение невозможно: если ты раз и навсегда выбрал свой путь, который считаешь верным, единственное, что тебе остается, – это продолжать его, что бы ни случилось, даже если ты когда-либо возвратишься домой. Его цели и возможность спокойно жить в кругу семьи несовместимы.

В эти дни Кандинский много времени проводит в "Портале реальности", Интернет-кафе, находящемся в квартале богемы. Его внимание привлекает девушка, у которой вместо правой руки металлический протез. Издали Кандинский наблюдает, как изящно она поднимает стеклянный бокал, листает страницы своей записной книжки, нажимает на клавиши… Рука ее полностью и безропотно подчиняется командам мозга. У девушки круглое невыразительное лицо и плоская фигура, но Кандинский увлечен ею, возможно, из-за необычной руки. Он хотел бы также быть связанным со своим компьютером: программировать секретные коды без использования клавиатуры. Он предлагает девушке встречаться. Она отказывается. "Возможно, из-за робости, – думает он. – Нужно терпение".

Кафе часто посещают молодые люди с тугими кошельками. Они смотрят на окружающих свысока. Кандинскому не составляет никакого труда поставить их на место, обыграв в какую-нибудь новую компьютерную игру. Скоро он снова взломает пару личных счетов и переведет деньги на свой, открытый на его имя. Снимет деньги, закроет счет и скроется сам. Снимет за городом небольшую квартирку и купит компьютер типа IBM.

И вот уже все готово для осуществления его плана.

Чтобы набрать людей, Кандинский часами сидит в Плейграунде. Заходит в район анархистов, где на площади и в многочисленных кафе собираются люди, недовольные политикой действующего правительства Плейграунда. Кандинский подозревает, что недовольство аватаров совпадает с истинными чувствами их создателей. Конечно, это не всегда так: порой анархистского толка аватар принадлежит какому-нибудь слабаку, а аватар-революционер – человеку из администрации президента. Но откуда-то надо начинать.