Вчера Никлис вернулся из коммерческой поездки на дригский берег. Вернулся с деньгами — и теперь «капитан Воробей» выдал солдатам по некоторой премии — «так, для начала». Начало было неплохим и в несколько раз превышало все, что солдаты получили до сих пор из рук Тонвера.

— Ну так что?

Ответом послужили смешки и ухмылки.

— Славная работенка — служить под вашим началом, капитан, — высказался один из солдат, — один день трудов, а потом отличные денежки!

— Ладно, — ухмыльнулся в ответ Ингви, — смотрите только, не болтайте, на каком из берегов Золотой вам выпал «день трудов». А кстати, Никлис, давай сюда нашего приятеля Рина. Решим заодно и это дело.

Рина — от греха подальше — пока что держали под замком. Доставленный пред свтлые очи Ингви, парень сжался и насторожился, ожидая решения своей судьбы — и было очевидно, что иллюзий он не питает.

— Вот что, Рин, — начал Ингви, — я обещал тебе, что отпущу, когда все кончится, так?

Рин не ответил, а молча глядел исподлобья, ожидая окончания фразы, как приговора.

— Ну так и катись на все четыре сторны, — заключил Ингви, — вот тебе деньжат немного. И гляди, больше в Геве не появляйся, а то… Попы измены не простят. И если узнаю, что ты хоть слово сказал кому-то о наших приключениях — из-под земли достану. А как я слово умею держать — сам видишь.

Парень кажется не верил своим ушам — стоял, машинально перебирая горсть монет, что вручил ему Ингви, затем наконец ответил:

— Не-е, в Геву я — ни ногой. Я с попами дело имел, так что понимаю… Никому не скажу, не объявлюсь… И спасибо, капитан… Спасибо… Я… — Рин хотел добавить что-то еще, но махнул рукой и побрел вдоль берега прочь, загребая ногами песок и опустив голову.

Глядя в спину удаляющемуся Рину, Ингви сказал:

— Ох, боюсь, не пойдет ему впрок моя доброта…

— Это что ж так, твое демонское? — поинтересовался Никлис.

— Да здесь, на острове, он в руках у монахов блаженного Лунпа… Нет, здесь, у нас на глазах его не тронут, просто выследят в Дриге… У отца Тонирга могут быть свои понятия насчет того, как лучше убедить парня держать рот на замке.

— Это верно, прирежут парня…

— М-да, Никлис, послушай… Пошли-ка кого-нибудь за попами этими, за Тонвером и Дунтом. Мол, приглашаю их к себе. Винца выпить и поговорить. Может, это их как-то отвлечет.

— Ох, не верю я, твое демонское, что попов, слышь-ка, что-то может от смертоубийства отвлечь… Ладно, сейчас кого-нибудь за ними отправлю…

Но отправлять никого не пришлось — отец Тонвер примчался сам, тряся телесами, сопя и тяжело переваливаясь на бегу. В пухлом кулаке у него была зажата бумажка.

— Ответ… — прохрипел он, пытаясь отдышаться.

Вокруг тут же собралась кучка любопытных солдат.

— Ответ пришел, — все еще с трудом выдохнул монах, — решение архиепископа по поводу нашей тяжбы… Уф… Бумаги гевского епископа трибунал… трибунал единодушно признал подложными… Решение в нашу… пользу…

— И это значит… — пробормотал Ингви.

— И это значит, что остров наш! — торжественно закончил отец Тонвер.

— Да нет, не то, — поморщился Ингви, — это значит, что полторы сотни людей полегли здесь зазря!

* * *

Постепенно солдаты разбрелись, было ясно, что пора собираться в обратный путь — служба монастырю закончилась. На берегу остались только Ингви с друзьями и монах.

— Ну что, отец, — спросил Ингви, — на этом, вроде, все?

— Воистину так, — важно ответил тот, — правое дело восторжествовало.

— А коли так, — встрял Никлис, — гони денежки! Нашу, слышь-ка, премию.

— Извольте, извольте, — засуетился монах, — и премию сполна получите, и насчет барки я распоряжусь. Барку до дригского берега. А там вы в Геву — через Брод…

— Постой, постой, — перебил его Ингви, что ж ты, поп, нас все в Брод этот тянешь? Нам же лучше отсюда через Золотую в Геву махнуть, а потом — прежней дорогой. И ближе, и проще…

— Э, — тут же заюлил Тонвер, — это непорядок. Вроде как границу незаконно переходите… Лучше через Брод, все так делают…

— Ладно, — кивнул Ингви, — лучше, так лучше. Давай, тащи нашу премию.

Дождавшись, когда монах отойдет подальше, Ингви повернулся к Никлису:

— Слышишь, сержант, ты тихонько погляди плот, на котором мы лошадей сюда везли. Сегодня, как стемнеет, на нем в Геву махнем. Не нравится мне этот разговор насчет Брода.

— А почему? — спросил Кендаг.

— А потому, что сюда «незаконным» порядком переправляться — так отец Тонвер не возражал…

— А по-моему он с тобой спорил.

— Нет, спорил он потому, что не хотел, чтобы мы бой принимали на том берегу. И вообще, Кендаг, я с тобой в Дриге не покажусь.

— Со мной?

— С тобой и с Филькой.

— Почему так?

— Нелюди вы. И в Дриге вам появляться запрещено без разрешения моего друга Элевзиля. Это в Геве наплевали на имперский ордонанс о сношениях с нелюдями, да и на автора тоже. А герцог Дрига — верный вассал императора. Так что вы там — вне закона!

— Только мы?

— Ну и я с Ннаонной тоже, но мы по крайней мере можем притвориться людьми. Так что, Никлис, осторожно подготовь плот к плаванию. Весла какие-нибудь на него приспособь.

— А ведь ты, твое демонское, с попами вроде в дружбе был? Это… Вино, слышь-ка, с ними хлестал и разговоры такие вел, от которых у простого человека уши в трубочку сворачиваются, а?

— А ты, простой человек, не подслушивай — уши-то целее будут. А насчет вина лучше скажи, почему это оно так быстро закончилось?

— Ну и скажу. Припрятал я два бочонка, самые большие… Это… Святые отцы — они сколько хочешь вылакают, не поперхнутся. Так чего же без дела-то…

— Ладно, припрятал — и правильно. Так вот и у меня с этими попами, друг Никлис. Вроде и пьем, и все такое — а кое-что все же припрятываем. И еще. Я хочу на ту поляну заглянуть, свой «глазик» вернуть…

Переправа прошла без происшествий. Золотую пересекли в темноте, факелы зажгли только тогда, когда Филька объявил, что гевский берег уже близко. На берегу быстро разобрали поклажу — припасы и оружие — оттолкнули плот подальше и двинулись в путь. Всем хотелось скорее миновать место недавней схватки на старой дороге.

В этом было что-то странное. Вроде бы наемники вышли из той схватки победителями, разбив более сильного врага, но подробностей никто не вспоминал, никто не смаковал деталей боя, как это обычно принято у солдат-победителей. Когда-нибудь позже, сидя за столами в Ренпристе, они будут рассказывать небылицы и соперничать в выдумках насчет того, как лихо были побеждены люди епископа. Все будут оголтело врать, преувеличивая собственную роль в схватке — но правду вспоминать не захочет никто…