После этих слов лицо Роберто быстро просветлело, в глазах появился веселый блеск, и Кейт поняла, что он поверил ей.

– Теперь насчет той новогодней вечеринки, – услышала она его голос. – Китти, мне очень жаль, что тогда все так получилось. У меня никогда не было в мыслях так глубоко обидеть, ранить тебя.

– Тсс!.. – Она приложила палец к его губам, чтобы он замолчал, а сама сказала: – Теперь я знаю, почему на той вечеринке ты отверг мою любовь. Ты вынужден был поступить так, потому что пообещал моему отцу не трогать меня до моего двадцатидвухлетия. И если, несмотря ни на что, ты смог так стоически и столько времени быть верным своему слову, я могу представить себе, с какой твердостью ты будешь следовать нашим супружеским клятвам, которые мы дали друг другу перед Богом. А в таком случае наш законный брак обещает быть счастливым, прочным и будет длиться до конца наших дней.

– Надеюсь, твой прогноз полностью подтвердится всей нашей жизнью, – с энтузиазмом отозвался на ее слова Роберто. – На протяжении всех наших совместных дней и ночей я буду неустанно доказывать тебе, что любил, люблю и буду любить тебя вечно.

Он нежно обнял ее, крепко прижал к себе, и они снова поцеловались. Через несколько минут муж позволил жене высвободиться из своих жарких объятий, чтобы она могла отдышаться, а еще минуту спустя Кейт спросила:

– Роберто, а какие такие мысли высказал тебе вчера Хуан?

– Мысли, которые заставили меня кое о чем задуматься и понять, какой я был дурак до сегодняшнего дня?

Он поднес ее руку к губам, поцеловал палец с обручальным золотым кольцом, который он ей подарил накануне их бракосочетания, и сказал:

– Хуан признался мне, что с тех пор, как умерла его Эсперанса, у него каждый день перед сном возникает невыносимое желание еще раз сказать ей, как сильно он любил и любит ее. Это признание моего брата настолько потрясло меня, что я вдруг всем своим рассудком, каждой клеточкой мозга осознал, какое великое множество возможностей было упущено мной в этой быстротекущей жизни – возможностей делать такие же ежедневные признания в любви тебе! Тебе, которую я люблю уже столько лет!.. Мы проговорили с Хуаном всю ночь, и едва наступило утро, я ринулся сюда, чтобы впервые в жизни признаться тебе в своем чувстве.

– Ты вернулся домой как раз вовремя, – сказала Кейт, и оба знали, что она имела в виду не только его расправу с Мартином Фордом.

Все еще не выпуская ее руки, Роберто внимательно посмотрел ей в глаза и произнес:

– Кейт, амор мио, согласна ли ты на самом деле остаться со мной… жить со мной? Можем ли мы начать все с начала и стать настоящими, а не фиктивными мужем и женой?

– О большем я не могла и мечтать!

Он облегченно, в полную силу легких вздохнул, и его лицо расплылось, как у ребенка, в широкой, сияющей улыбке, которая всегда так завораживала Кейт.

– В таком случае, я полагаю, мы наконец готовы…

– Готовы к чему? – полюбопытствовала она. Но Роберто, не проронив ни слова, лишь интригующе покачал головой, взял ее за руку и повел из кухни к лестнице. Поднявшись на второй этаж виллы и пройдя мимо комнаты, которая была выделена им с первого дня их прибытия на Майорку, они прошли в конец коридора и остановились перед дверью, за которой Кейт не была ни разу. Вытащив из кармана ключ, Роберто отпер дверь и широко распахнул ее. Кейт сделала было шаг вперед, но он схватил ее за руку и сказал:

– Нет, подожди… Закрой на минутку глаза.

– Роберто! – успела вскрикнуть она, когда он подхватил ее на руки и понес в комнату.

Когда он бережно опустил ее на пол, она открыла глаза и… остолбенела от изумления. И сразу все узнала – широкую кровать, мебель, шторы. И даже свою ночную рубашку, небрежно брошенную на золотисто-зеленое покрывало.

– Но ведь это… это же твоя спальня! Та… что была… которую я видела в Америке! – пробормотала Кейт, и он кивнул в подтверждение ее догадки.

– Спальня, в которой мы провели бы нашу первую брачную ночь, если бы тому не помешали известные нам события и обстоятельства. Все, что ты видишь сейчас вокруг себя, всю нашу спальню я перевез из Штатов сюда, не теряя надежды, что когда-нибудь нам все-таки удастся использовать ее по назначению.

Роберто подвел Кейт к кровати и, уложив ее поверх покрывала, сам опустился рядом с ней.

– Прелесть моя, адорада миа, мне так и не пришлось тогда провести с тобой брачную ночь, о которой я мечтал. Это была бы ночь посвящения в нашу любовь. Я смог бы до конца раскрыться перед тобой, рассказать о своих чувствах…

– Ты можешь рассказать о них сейчас.

– Да, могу и хочу. Я хочу сказать, что люблю тебя каждой частицей своего существа, каждой клеткой тела; моя любовь к тебе живет в каждом моем вдохе и выдохе, в каждом ударе сердца, и она будет жива до тех пор, пока я буду дышать, пока не перестанет биться мое сердце. Я люблю тебя больше самой жизни, и только ради тебя одной живу. – Не переставая говорить, Роберто не отрывал глаз от Кейт. – Ты для меня как утреннее солнце, которое дарит мне каждый новый день. И я знаю: до тех пор, пока я смогу начинать каждый божий день с признания в любви тебе, до тех пор моя жизнь будет счастливой, несмотря ни на какие трудности и испытания, которые могут быть уготованы мне судьбой.

– О, Роберто!

Глаза Кейт сияли, и она всем телом потянулась к нему. Но, к ее удивлению, он ласково остановил ее и добавил к сказанному:

– Но в нашу брачную ночь я не только признался бы тебе в любви. От искренних, пламенных слов я перешел бы к нежным делам, жарким действиям. Очень скоро ты оказалась бы в моих объятиях и почувствовала нетерпеливое прикосновение моих пальцев, огонь поцелуев…

И Роберто начат страстно целовать ее, а она – таять от блаженства. Прошло несколько минут, и Кейт, прерывисто дыша, спросила:

– А потом?

– А потом я снял бы с тебя все одежды и стал целовать твое обнаженное тело, обследуя пальцами, губами и языком каждый его дюйм, каждый изгиб, все бугорки и ямочки.

От предвкушения самых сладостных мгновений любви у нее перехватило дыхание, участился пульс, по всему телу побежали трепетные мурашки; в томительном нетерпении она поудобнее расположилась на кровати и полностью отдалась во власть безудержных, все сильнее разгоравшихся ласк Роберто.

– А потом? – Ее голос перешел в жаркий, нетерпеливый шепот.

– Я стал бы ласкать и мять твои чудесные груди, целовать соски…

Роберто начал терять над собой контроль; он уже не мог сдерживать себя, не мог свободно продолжать свой чувственный монолог, потому что страсть все больше отодвигала любые слова на задворки сознания и все настойчивее требовала незамедлительного выхода, удовлетворения…

Они оба испытывали одинаковую потребность в физическом удовлетворении и уже не могли больше скрывать эту потребность друг от друга. Да и не хотели.