Вместо этого я стараюсь превратить все это в забаву: прошу их скрутиться в тугой, упругий «мячик» или вытянуться во весь рост, как «дерево».

Какое-то время это мне удается. Даже самая маленькая девочка перестает плакать, поскольку сосредотачивается на прыжке, как какая-нибудь великая звезда.

Когда приходит Сильвио, все начинает идти не по плану.

Металлические двери распахиваются, громким лязгом оповещая о его появлении. Дети останавливаются и смотрят на него, открыв рот.

Он, как всегда, щегольски одет, а на его плече восседает Боджо в таком же костюме. Сильвио в их глазах похож на героя какой-то книги.

Инспектор манежа стремительно проходит через всю комнату, не обращая на нас внимания, и приближается к Вивьен Бейнс, которая смотрит на него поверх ноутбука.

— Мадам, — его голос звучит тошнотворно слащаво, вызывая у меня позывы к рвоте. — Для нас великая честь снова видеть вас здесь.

— Действительно, — она холодно смотрит на него. — А ты здесь по какой причине?

Сильвио в легком замешательстве.

— Э-э-э… Видите ли, когда мой рабочий график это позволяет, я всегда стараюсь присутствовать при отборе артистов. Люблю быть в курсе всего, что связано с жизнью цирка, и слежу за тем, чтобы Отбросы работали надлежащим образом. Показываю им, кто здесь хозяин.

— Отбросы? — она недоуменно смотрит на него. — Разве ты не один из них? Я имею в виду, ты ведь тоже Отброс.

— Полагаю, вы могли бы сказать так, однако мое положение здесь несколько неоднозначно.

— Неоднозначно? — От ее улыбки веет ледяным холодом. — Но, хозяин, ты либо Чистый, либо нет. Так кто ты?

Сильвио смотрит на меня. Я быстро опускаю голову и смотрю себе под ноги, но не могу удержаться от усмешки. Он бормочет так тихо, что я едва слышу его.

— Прошу прощения, маленький человек, — говорит Бейнс. — Тебе следует говорить более четко. Что ты сказал?

Инспектор манежа нервно кашляет.

— Я сказал, что я не Чистый, мадам.

— Я не что? Повторяю, говорить нужно более четко.

— Я не Чистый, мадам.

— Верно. Я это вижу. Ты ведь больше не будешь отнимать у меня время? — Она смотрит на нас, а мы все следим за происходящим. — Шоу закончилось. Продолжайте, — требует она.

Сильвио отходит от комиссии и неуверенно останавливается перед нами. Я никогда раньше не видела, чтобы он терял хладнокровие. Наши глаза встречаются, и я отворачиваюсь. Знаю, что это действительно глупо, но я не могу удержаться от смеха, который клокочет во мне.

Она выставила его жалким ничтожеством, прямо перед всеми детьми-Отбросами. Перед Труляля и Дураля. Передо мной. Я не могу дождаться, чтобы рассказать об этом Амине. О его смехотворной вере в то, что он чем-то отличается от остальных Отбросов, что он лучше всех нас. О его безумных мечтах, что когда-нибудь семья Чистых, семья его матери, встретит его с распростертыми объятиями. Я расскажу, как Бейнс раздавила его своим презрением.

Я знаю, что он не должен заметить моего веселья, поэтому продолжаю стоять к нему спиной, но никак не могу остановить судороги, в которых начинают сотрясаться мои плечи. Но затем все мое тело содрогается от боли — это Сильвио электрошокером ткнул меня в ребра.

— Продолжайте! — сердито бросает он.

Сабатини подлетает к детям и хватает ближайшего. Это самая маленькая девочка. Она напоминает мне Грету той поры, когда та впервые оказалась у нас.

— Продолжайте! — повторяет он и несколько раз ударяет шокером по ее ребрам. Она кричит, ее глаза расширяются от боли и страха, когда электрический разряд проходит через тело.

Какое-то время Сильвио расхаживает по комнате и наугад бьет детей током, пока те стараются изо всех сил показать, на что способны.

Они как будто лишаются чувств, инстинктивно уворачиваясь от него.

— Инспектор манежа! — зовет Вивьен Бэйнс.

— Да, мадам.

— Разве у тебя нет других дел?

Сильвио лепечет что-то невнятное. Я никогда не думала, что увижу его таким жалким. Опять же я никогда не думала, что встречу человека, который вызовет у меня больший страх, чем он. Но по сравнению с этой женщиной Сабатини просто нелепый котенок.

— Я слышала, что ваш новый номер вчера вечером закончился трагически, верно? — говорит она. — Надеюсь, ему найдется замена на пресловутом Шоу Призраков?

— О да, мадам! — хрипло каркает Сильвио, часто кивая.

— Это хорошо, — одобрительно говорит она. — Не пояснишь ли ты его в самых общих чертах?

— Я бы предпочел не разглашать сути, мадам. — Сабатини нервно смеется. — Но если пожелаете приехать на наше представление, точно не будете разочарованы!

— Одного раза вполне достаточно, — насмешливо фыркает Бейнс. — Просто постарайся, чтобы программа оправдала себя. Две смерти за один вечер почти оправдывают существование твоего жалкого цирка. Полагаю, великое Шоу Призраков будет богато на такие события?

— О да, мадам. Разумеется!

Становится тихо, когда она, Труляля и Дураля, я, дети — все мы — смотрим на него.

— Хорошо. — Его улыбка больше похожа на гримасу. — Я буду стараться изо всех сил.

Он поворачивается и быстро выходит. Взгляд Вивьен падает на меня. Она резко хлопает в ладоши.

— Ну, давай, канатоходка, продолжай! Я не могу возиться с тобой весь день!

Передние двери распахиваются, и появляется Сабатини. Он шагает по арене, и его маленькая обезьянка скачет следом. Я смотрю на его темные, смазанные маслом усы, оливковую кожу, и у меня возникает вопрос: как этот человек, который сам является Отбросом, сумел добиться здесь такой власти? Общепринятые правила, похоже, не действуют под разноцветными крышами и сверкающими огнями. Здесь он, видимо, получил полную власть. Но как ему это удалось?

Вчерашней слащавой улыбки на его лице как ни бывало. Он груб и жесток с человеком, отвечающим за установку пушки.

— Я хочу, чтобы это было готово к субботе! — кричит он всем присутствующим.

Отброс в комбинезоне делает шаг вперед.

— Но, мистер Сабатини, это невозможно. Мы еще даже не начали репетировать.

— Репетировать? Неужели так трудно выстрелить из пушки несколькими детьми?

— Понимаете, — нервно отвечает человек в комбинезоне. — Это сложнее, чем вы думаете. Мы должны убедиться, что каждый раз закладываем точное количество боеприпасов, корректируя их в зависимости от веса каждого человека. И тогда мы должны объяснить каждому, какую позу он должен принять, и…

— О, ради бога! — обрывает его Сабатини. — Это не обсуждается. Все должно быть готово к завтрашнему вечеру, ты слышишь? Если этот номер провалится, то я провалюсь вместе с ним. А я этого не люблю.