— Вот мне больше делать нечего… — заржал тот.

— Лейтенант, не усложняй себе жизнь, — предложил Еремей. — Пробей телефон по базе, потом позвони. Дальше решай сам, как тебе интереснее.

Омоновец хмыкнул, захлопнул дверцу. Варнак выглянул в зарешеченное окно. Без него и Белокотова митинг оказался никому не интересен, и дети уже разошлись. Остались лишь несколько брошенных у ворот плакатов и забытая кем-то на ограде полупустая бутылка лимонада.

Дверца хлопнула, внутрь легко запрыгнули два омоновца и старлей. Офицер склонился над все еще пускающим кровавые пузыри парнем, зачем-то пощупал пульс, раздраженно сплюнул:

— Хрен редьки не слаще. Теперь я, оказывается, за него головой отвечаю! Проще было вообще не звонить. — И он небрежно кинул через плечо: — Эй, ты, шпион! У тебя амнистия наступила, свободен.

Спрятавшись в джип, Варнак для очистки совести все же перезвонил Белокотову, убедился, что с ним все в порядке, и только после этого поехал отпиваться кофе: единственным крепким напитком, против которого не очень возражала его волчья галлюцинация.

За четыре дня Игорь твердо убедился, что леший-новобранец легко управляется с охраной подопечного в одиночку. Десантник оставил ему телефон Зоримиры, ключи от своей «шестерки» — и укатил в сторону Рязани, обещая вернуться назад к началу учебного года. Но едва только поезд тронулся от перрона — в кармане Варнака завибрировал телефон.

— Молодец, отличная работа. Разумно и эффективно. Был бы ты у меня на службе, получил бы благодарность с занесением и материальное поощрение.

— Вот только не надо думать, Сергей Васильевич, что я ради вашей конторы криворукой что-то делаю, — тут же предупредил Еремей. — Мне за державу обидно. Посмотрел я в инете, сколь успешно вы свою службу исполняете. Счет на многие десятки идет, блин горелый! Сталина на вас нет, он бы вас научил Родину любить!

— Ну, там еще и обычные несчастные случаи были, — явно смутился Широков. — Кто-то сам на встречную полосу выскочил, где-то все руководство университета на рыбалке утонуло.

— Ну да, я уже верю. Один за другим, как пингвины в лунку попрыгали. Мышей не ловите, а на несчастные случаи сваливаете!

— Вот все-таки жаль, что ты у меня не на службе. Сейчас бы я тебе строгача влепил с занесением, да матпоощрение и снял!

— Вот потому и не на службе. Я один больше сделал, чем вся ваша контора вместе взятая.

— А моя контора отчетов о проделанной работе в инете не вывешивает! Так что хватит качать права, у тебя нос не дорос истерики мне закатывать. Дело твое закрыто за недоказанностью, мотоцикл можешь забрать хоть завтра. Перед приездом позвони, я тебе сам все передам. Ты, как-никак, на моей шее числишься, крикун несчастный. Все, жду звонка.

По составленному Зоримирой пророчеству, в ближайшую неделю Косте Белокотову ничего серьезного не угрожало. Поэтому Варнак не стал откладывать дела в долгий ящик и тем же вечером сел в ленинградский поезд. Утром же прямо у вагона поезда его встретил Широков — в длинном драповом пальто, одетом ради утренней прохлады.

— Здравствуй, Еремей, — протянул он лешему руку. — Я решил тебя подвезти. Для пущей видимости работы с агентурой. Может, в честь твоей удачи мне тоже пара пряников перепадет. У твоего товарища оказались такие интересные отпечатки пальцев!

— Какие?

— Тайна следствия.

— Ну, и как с вами после этого разговаривать?

— А ты учись, старайся, привыкай, — улыбнулся Сергей Васильевич. — При нашей работе нужно быть более общительным.

— Это при вашей. При моей хватает навыков рукопашного боя.

— Ну, тогда не разговаривай, — разрешил Широков.

Они спустились на парковку, сели в приземистое вишневое «вольво» Сергея Васильевича, выкатились на Литовский проспект, почти сразу развернулись.

— А мы куда? — не понял Варнак.

— На склад, естественно. В центре для конторы тесновато. Там только внутренняя тюрьма и документы. Так уж сложилось.

— Это радует, — вжался в кожаное кресло Еремей.

— Верность традициям?

— То, что едем в другую сторону.

По пустынным рассветным улицам путь занял считанные минуты. Проскочив пару кварталов по Витебскому проспекту, «вольво» свернул вправо во дворы, остановился перед непримечательным двухэтажным домом, стены и окна которого заросли толстым слоем пыли и грязи.

— Промышленный район, — словно извинился Сергей Васильевич.

Они прошли через обычную заводскую проходную с дремлющим вахтером, под чахлыми деревьями добрели до складов. Все выглядело настолько унылым, заброшенным, потерянным во времени, словно они провалились куда-то в середину века. И только маленькие черные глазки видеокамер, которые Варнак замечал то тут, то там, подсказывали, что здесь все не так просто, как кажется со стороны.

Из кармана пальто Широков достал бумажку, сверил номера на ней и на воротах, подошел, постучал. Изнутри пропел звонок. Это означало, что тут стоял еще и датчик движения. Или вибрации.

А потом створка скрипнула, и наружу, прищурившись, выглянула заспанная седая пенсионерка в конторском халате, с заправленными под платок волосами.

— Я за номером восемнадцать тридцать два, — протянул ей бумажку Сергей Васильевич.

— К дальней створке идите, — указала кладовщица и затворила воротину.

Через пару минут открылась такая же у самой дальней арки склада, и Варнак наконец-то увидел своего приземистого двухгоршкового красавца. Пыльного, тихого, слабо пахнущего — но целого и невредимого.

— Проверяй, — кивнул вперед Сергей Васильевич.

— А ключи?

— Свои нужно иметь, — ответил тот, но связку достал, протянул: — Вот держи. Кроме него, по описи только носовой платок и полпачки жвачки числятся. Но их унесло ветром.

— А нож?

— Ты умом тронулся, Ерема? — не выдержал Широков. — Думай, чего вспоминаешь. На нем же четыре трупа! Хочешь нарваться на умного следака?

Кладовщица спешно отвернулась. Но не ушла.

— Понял, ничего не было, — предпочел согласиться Варнак. — А жаль. Удобный был. Очень нравился.

Он вставил ключ, повернул. Нажал бибику. Гудок бодро отозвался. Это был хороший признак. Если аккумулятор сел так, что его не хватает на искру — сигнал он тоже «не тянет».

— Только не здесь! — забеспокоилась старушка. — Внутри не тарахтите!

Еремей снял «Урал» с подножки, выкатил на двор, снова поставил, бегло осматривая: тросики на месте, бензопроводы к карбюраторам тоже, тяги не сдернуты, сцепление заправлено, бензокраник закрыт. Он открыл кран.

— Так, укротитель велосипедов, — остановил его Широков. — Если все в порядке, расписывайся у меня в протоколе. А уж потом ковыряйся.