Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Согнав мысли в кучу и собравшись с духом, я попросила Кондрада, рассчитывая на рыцарскую благородную скромность:
— Позови Цесариуса, пожалуйста.
Ага. Кондрад явно в жизни своей не читал рыцарских романов.
— Тебе плохо? Что-то болит? — встревожился Властелин, внимательно рассматривая мою напряженную рожицу.
— Не так, чтобы очень… — дипломатично отозвалась я. — Но совет специалиста нужен.
— Я могу помочь?
— Нет!
— Ты можешь хотя бы толково объяснить, что случилось? — начал злиться мужчина, не постигая мотивов моего желания.
— Нет!
Он разозлился окончательно, но все же отдал распоряжение. Когда подъехал лекарь, я шепотом, отчаянно смущаясь, растолковала ему свою глобальную проблему, при этом усиленно кося глазом в сторону Кондрада. В ответ кое-кто развесил уши и проявил чудеса изворотливости, тщетно пытаясь подслушать нашу беседу. Цесариус понял, кивнул и уточнил у Кондрада:
— Как долго продлится путешествие?
— Около двух недель, — сообщил тот, ничего не понимая. Слава богу!
Алхимик покопался в объемистой сумке и сунул мне в руки пузырек со словами:
— Один глоток каждое утро, а в замке спросишь у женщин.
Я поблагодарила, немедленно отхлебнув, а Кондрад покраснел. До него таки дошла суть проблемы. И ладно, не маленький, переживет.
День прошел достаточно спокойно. Я большую часть дороги дремала, убаюканная мерным ходом повозки. Беседовали мы мало, общаясь о природе, погоде и прочих галантных общепринятых темах, дающих возможность говорить ни о чем и безнаказанно убивать время. Если стану разведчиком, ей-ей, возьму на вооружение.
Когда стемнело, мы остановились в придорожном трактире. После ужина я поняла, какую стратегическую ошибку совершила, допустив Кондрада в свою постель.
Он вовсе не собирался из нее уходить. Наоборот, постарался закрепиться и прописаться на веки вечные. И сколько я продержусь с таким соседом, пока не полезу на стенку? Это у него «мстя» такая извращенная или он не понимает?
Или прекрасно понимает, но специально провоцирует?
Окончательно запутавшись, я пустила все на самотек. Главное, старалась не реагировать как современная раскованная девушка, захлебываясь восторгом при виде обнаженного торса лежащего рядом красивого мужчины. Впрочем, напускным безразличием я не больно-то и ввела в заблуждение Кондрада, постоянно ловя в его глазах усмешку. Просто он еще не знал, что меня не рекомендуется злить, ибо я вполне в состоянии обратить его же тактику против него. И вот тогда посмотрим, кто кого!
Вот только одно вызывало тревогу и подозрения. Кондрад, не снимая, носил кольчугу и был настороже. Создавалось такое ощущение — он постоянно ждет нападения. Об этом говорили и принятые меры безопасности: я никогда ни при каких обстоятельствах не оставалась одна. Со мной рядом неизменно находились по крайней мере трое воинов, исключая Кондрада. Когда я поинтересовалась у Властелина о причине такой повышенной революционной бдительности, мне посоветовали не забивать свою хорошенькую головку и оставить эти вопросы мужчинам.
Мне! Не забивать! Хорошенькую головку!
Шовинист! С каким удовольствием я бы разбила его голову о какую-нибудь вазу размером побольше, прости господи!
Неделя пробежала незаметно. Ничего из ряда вон выходящего не случилось. Мы еще трижды входили в порталы и перемещались на большие расстояния. Я поменяла две повозки и один переход ехала у Кондрада на руках, когда мы пересекали горы. В особо узких местах он спешивался и проводил коня, держа за уздечку.
По истечении некоторого времени Цесариус разрешил мне потихоньку вставать, поддавшись на мою убедительную просьбу, подкрепленную умоляющим взглядом и закушенной губой. Прогуливаться получал ось лишь утром и вечером, но меня это не смущало и даже более чем устраивало.
Пришло время мести. Я начала изощренно издеваться над Кондрадом, невзначай соблазнительно наклоняясь или изгибаясь, с удовлетворением слыша его участившееся дыхание и видя в зеленых глазах желание. Теперь по ночам он уже не прижимался потеснее, а устраивался на самом краю. Не могу сказать, что такая тактика ему сильно помогала. Я ведь была в состоянии и сама подвинуться поближе, что и проделывала, пока он с руганью не падал с кровати. Конечно, долго так продолжаться не могло, и, в конце концов, между нами состоялся странный разговор, начавшийся после очередного падения.
— Долго ты будешь надо мной издеваться? — прошипел мужчина, поднимаясь с пола и потирая пострадавшее место.
— А ты? — не осталась я в долгу. — Как долго ты собираешься изгаляться надо мной?
— И кто только научил тебя отвечать вопросом на вопрос? — возмущенно пробурчал Кондрад.
— Жизнь. Не увиливай от ответа. Я жду!
— Ты о чем? — не собирался сдаваться он.
— Я все о том же, — не уступала я. — Ты ведешь себя крайне необычно. Твое поведение необъяснимо и непонятно. Что происходит, черт побери?
Он уселся на край кровати и поинтересовался с сарказмом:
— Что же тебе кажется противоестественным в моем поведении?
— Да все! Зачем ты тащишь меня за собой? Для чего кричишь на всех углах о нашем браке? Почему так настойчиво стремишься в мою постель и в то же время избегаешь близости? Отчего, слушая мои рассказы о моем мире и обо мне, ты упорно ничего не хочешь поведать о себе? Какие тайны ты скрываешь?
Его лицо исказила кривая усмешка.
— Как много вопросов сразу! — И вдруг неуловимым движением он опрокинул меня на кровать. Оказавшись сверху, сильный мужчина придавил мои запястья к постели, лишая возможности сопротивляться: — Зачем тебе знать ответы?
Я тихо ответила:
— Может, затем, чтобы я прикрыла твою спину в случае опасности? Или затем, чтобы я доверяла тебе?
Мужчина прикоснулся к моим губам, пробуя их, на вкус и стараясь увести разговор в сторону. Несмотря на то что отвечала я с немалым энтузиазмом, голову не потеряла и по окончании сеанса поцелуетерапии снова требовательно уставилась на него. Кондрад вздохнул и спросил:
— Не отстанешь? — Дожидавшись отрицательного мотания головой, взмолился: — Не торопи события, прошу тебя. Я не могу сейчас полностью все рассказать, слишком многое поставлено на карту. Подожди немного, и все узнаешь.
— Многое — это деньги, земли, власть? Жизнь?
— Многое — это ты, Илона. Я не могу тебя потерять! — произнес Кондрад и вернулся к поцелуям, лишая меня возможности допрашивать хитрого лиса дальше. Но через некоторое время отвлекся, вызвав у меня недовольство, и ехидно заметил: — Кстати, у тебя тоже хватает секретов. Ты ведь так и не рассказала об условии своего возвращения.
Слова и тон были шутливые, а глаза напряженные и серьезные. Сказать мне было нечего, хотя тайны в этом особой не было. Честные ответы, вероятно, избавили бы меня от замужества, висящего дамокловым мечом над головой, но добавили нам дополнительных сложностей. Каким, интересно, образом я бы уговаривала его остановить свой выбор на другой женщине? С учетом, что благодаря его непрестанным заботам Иалона была для меня сейчас недосягаема. Вот и думай, как одним костлявым местом два стула занять. И домой несказанно хочется, и ревность, как косточку, душу гложет.