Но Бэрнгам являлся продуктом, так сказать, примитивной, вне европейской войны, тогда как в последней, мировой войне, никто уже, ни на нашей, ни на стороне противника, не имел таких случаев проявлять свои индивидуальные качества, работая в одиночку. Если будет несколько рискованно сказать, что дни Бэрнгама навсегда миновали, то можно с уверенностью утверждать, что общий характер работы разведчика изменился коренным образом. В полевой или полупозиционной войне, на долю разведчика может выпасть задача определить днем или ночью, занята ли противником та или другая деревня или пункт, но как только война переходит в позиционную, и боевые линии воюющих сторон распространяются от моря до Швейцарии, задачи разведчика становятся совершенно другими.

Сферой его деятельности является лишь нейтральная зона, обнимающая узкое пространство между надвинувшимися друг на друга армиями противника.

Командир 11-го корпуса, генерал Гэкинг, не признавал слова «нейтральная зона».

«Перед моим корпусом не существует „ничьей земли“, — обычно говорил он. — Все пространство вплоть до неприятельского бруствера — наше, и контроль над ним должен быть в наших руках».

Я, вероятно, не ошибусь, если скажу, что из каждых десяти набегов, совершавшихся частями 1-й армии в 1916 году, не менее семи приходилось на долю 11-го корпуса и последнему принадлежал рекорд наибольшего количества военнопленных, захватываемых при каждом отдельном набеге.

Работа разведчика сводилась к тому, чтобы превосходить противника в пределах нейтральной зоны, и с этой целью каждую ночь производились поиски, под прикрытием темноты, хотя были и случаи выхода разведчиков в дневное время — так Гейторн-Гарди, заведующий разведкой 4-го баталиона Беркширского полка, которого я уже упоминал выше, выполз, предварительно изучив местность в телескоп, днем на нейтральную зону, чтобы исследовать немецкое проволочное заграждение. Дело было летом, и пространство, по которому он полз, заросло высокой травой. Зимой же, при отсутствии укрытия, работа днем между линиями была почти невозможна.

Упомянутый мною офицер, в сопровождении ефрейтора, пробрался вплотную к неприятельскому проволочному заграждению и добыл все необходимые сведения, сняв на месте кроки участка и заграждений. Это был подвиг, на успешный исход которого мог рассчитывать лишь профессиональный охотник на крупного зверя, каковым является мой приятель. Чтобы проползти расстояние в сто пятьдесят шагов на совершенно открытом месте на глазах нескольких сот немцев, зорко следящих за каждым малейшим движением и готовых в любой момент засыпать, показавшееся подозрительным, место градом пуль из пулемета, для этого необходимо обладать большой храбростью и стальными нервами. Он говорил потом, что проделать это было не труднее, чем подобраться к дикой козе. Он был награжден военным крестом, а ефрейтор был произведен в унтер-офицеры и также получил награду.

Но, в общем, немного делалось на нейтральной зоне в течение дня. Там были снайперы, еще до рассвета пробравшиеся на нее, которые, так же, как и часовые со своих постов, обменивались несколькими выстрелами — и обыкновенно этим дело и кончалось. Но лишь наступала ночь, как нейтральная зона оживлялась дозорами и разведчиками, выползавшими туда со всех сторон и часто так и не возвращавшимися обратно, общей задачей этих партий было добиться там полного превосходства над противником. Чтобы обеспечить за собой это превосходство, беспрестанно работали человеческие мозги, додумывавшиеся иногда до самых странных вещей.

Так, например, канадцы изобрели способ, названный ими «тихая смерть», который состоял в том, что они ночью выбирались на нейтральную зону и поджидали там прихода немецких разведчиков, на которых нападали и закалывали их своими траншейными кинжалами[31]. Когда немцы стали замечать, что многие из их разведчиков не возвращаются обратно, они значительно сократили число высылаемых партий и, в конце концов, почти вовсе прекратили разведывательные поиски на участке, против канадской дивизии.

Один из моих офицеров, неоднократно выходивший с партиями «тихой смерти», часто рассказывал мне, как тоскливо было поджидать под дождем и на холоде немцев, которые почти никогда не являлись.

В позиционной войне, нейтральная зона представляла из себя главную арену деятельности. Были, разумеется, хорошие, были плохие участки, но каждую ночь без исключения британские партии отправлялись на нее, в большем или меньшем числе. Человеку, выходившему впервые, казалось, что он неминуемо должен погибнуть (особое уныние на новичка наводил периодический треск пулеметов), но на самом деле движение на нейтральной зоне ночью далеко не так опасно, каким оно кажется на первый взгляд.

Вначале, как это ни кажется странным, отправка разведывательных партий на нейтральную зону носила случайный характер, и наши части пренебрегали самыми основными мерами предосторожности: бывали часто случаи, что какой-нибудь рядовой сообщал своим товарищам, что называется, во всю глотку, что партия отправилась и вернется в таком-то часу туда-то. Так как среди немцев было много знающих английский язык, то это было, равносильно тому, чтобы поставить немецкое командование в известность о выходе нашей разведки, к сожалению, это были не единичные случаи.

Мне неизвестны случаи проникновения наших разведчиков далеко в тыл германских позиций, во всяком случае, при позиционной войне. Тут разведчика заменял тайный агент.

Вернемся к нейтральной зоне. У нас был унтер-офицер, получавший награду за своевременное удаление окопного мостика. Дело в том, что с нашей стороны проектировался набег на известный участок германских позиций, длиною около ста саженей, с целью захвата контрольных пленных. План состоял в следующем: две партии должны были захватить оба фланга участка, чтобы воспрепятствовать прибытию ближайших поддержек противника, в то время как третья партия должна была совершить самый набег. Обе фланговые партии отправились своевременно: северная благополучно добралась до цели, а южная попала под пулеметный огонь и настолько пострадала, что к германскому окопу подошли всего лишь двое: унтер-офицер и рядовой; противник, при наступлении нашей главной партии, на время замялся и оставил окопы, успев, однако, предварительно убить и рядового, так что унтер-офицер остался совершенно один, с задачей сдержать немецкую поддержку, которая должна была прибыть с минуты на минуту. Но унтер-офицер был находчивый малый и, не долго думая, он стащил дощатый мостик с ямы, предназначавшейся для стока воды, и переложил его в нескольких шагах в сторону от ямы. Такие ямы вырывались в окопах обычно в местах ответвления траверзов, и так как в них накапливалась жидкая грязь, то для возможности движения по окопу, они застилались дощатыми мостиками. Сделав свое дело, унтер-офицер отошел в сторону за ближайший траверз и ждал, что будет дальше.

Тем временем главная партия работала во всю, и вскоре с южной стороны окопа послышался шум прибывающего бегом германского подкрепления. Что произошло далее, не трудно вообразить. Люди подкрепления, не заметив, что мостик передвинут в другое место окопа, повалились один за другим в яму, и вскоре вся она наполнилась немцами; тогда унтер-офицер открыл огонь из винтовки по этой, барахтавшейся в грязи, массе людей. В результате, набег увенчался самым блестящим успехом: были захвачены пленные, взорваны блиндажи и т. д., благодаря хладнокровию и находчивости унтер-офицера, сумевшего таким способом вовремя задержать подкрепление противника, прибытие которого могло придать делу совершенно другой оборот.