Если это и наваждение, то уж очень хорошее.

Он зарычал. Черный доспех, единственное, если не считать костяной твари, темное пятно среди радостного, светлого, зеленого мира, среди серебряных, голубых и солнечных одеяний Дану…

Ах, нет. Еще черными были волосы смотревших на поединок.

Черный доспех – пятно тьмы, испоганившее не принадлежавший ему, всем его сородичам мир. Черные волосы Дану – напротив, словно благодатный ночной покров.

«Ага! Решили отомстить! Ну что ж, это мы еще посмотрим, костяной демон, кто кого!»

Он атаковал – отчаянным финтом, открывая голову и часть груди, сам напарываясь на вражий меч – железо проскрежетало по стали доспеха и сорвалось – рукоять ударила под подбородок врага, где, подобно змее, гнулись едва прикрытые плотью позвонки.

Лязгая зубами, черный череп высоко подлетел вверх, закружился, грозно и бессильно сверкая фасеточными глазами. Тело постояло пару мгновений и, хрустнув, обратилось в облачко пыли.

Только теперь Император ощутил боль ожога. Перстень раскалился до уже нестерпимого.

Он стиснул зубы.

– Ну, кто следующий?

Его голос прозвучал, точно хриплый вой завалившего добычу волка.

Дану уже не смеялись, они в упор смотрели на него, и в этих взорах было только одно – смерть. Хуманс должен умереть. Забава окончилась, приговор следовало привести в исполнение.

– Nayvod phoynn! Nayvod! Koi nano!

Молодая черноволосая – как и все здесь – девушка вышла из рядов. Со странным предметом в руках – Император сперва принял его за древесную ветвь, причем только что сломленную. Но вот – на зеленой листве сверкнул быстрый солнечный луч, и ветка неожиданно распрямилась, заблистала золотистая отполированная плоть дерева причудливым, точно у булата, узором, легли коричневатые волокна, два кривых сучка превратились.., да-да, в гарду, и глазам изумленного Императора в руках девушки предстал меч.

Деревянный Меч.

Император чуть было не рассмеялся. Он устоял против магии и стали, так неужели эта деревяшка?..

Девушка молча отвела с шеи волосы, повернувшись вполоборота.

Наискось, от уха к ключице, тянулся бугристый темно-багровый шрам. Очень знакомый шрам.

«Ты узнаешь его, Император, – прозвучало в сознании. – Тогда у меня были связаны руки. Ты ударил, и потом меня, бесчувственную, с разорванной шеей, истекающую кровью, крючьями уволокли с арены. Меня тащили, зацепив за ребро. Там тоже остался шрам. Показать?.. Нет?.. Тогда защищайся. Видишь, я оставляю тебе больше шансов, чем в свое время ты оставил мне. Защищайся же!»

Отступать было некуда. Перстень, хоть и раскалившийся, не отзывался. Воздух вокруг был весь пропитан магией Дану.., сегодня был их день.

«Так, значит, ты выжила?» – мысленно спросил он. Ответа не последовало. Девушка дунула, убирая со лба непослушную прядь.

Боги и демоны, неужели мне придется убивать ее вторично?

По лбу вдруг волной покатился вниз едкий пот. А она подходила все ближе, подняв свою красивую и бесполезную деревяшку в позицию для атаки. Глупо. Из такого положения есть только один по-настоящему опасный удар. Он примет его скольжением, потом один поворот вниз, второе скольжение, и клинок у нее в горле.

«На сей раз она не уйдет, – сказал кто-то очень неприятным и злорадным голосом. – Бей крепче, и теперь эта данка не уйдет от тебя».

…Щенок с перебитыми лапами, визжащий от боли на черном алтаре…

…Розовый малыш с забавными, едва начавшими заостряться ушками. Тупой меч не рубит, а скорее ломает его пополам…

«НЕТ!!!» – закричал он. Закричал беззвучно, словно неведомая магия выпила весь воздух из легких.

Император пошатнулся. Меч выскользнул из мокрой от пота ладони.

«Пусть будет, что будет. Это воздаяние. Возмездие. Я не верю байкам носящих белые рясы, что толкуют о скором возвращении Спасителя – но эта девчонка со шрамом… Дану вернулись. Все эти бесконечные годы они подготавливали мщенье, и вот оно наконец-то свершилось. Неважно, что окружает меня – истинный мир или наваждение – главное то, что я сейчас умру последней, конечной смертью».

«Подними меч, – услышал он. – В отличие от тебя, я не сражаюсь с безоружным В такой победе нет чести. И нет сладости в таком мщении».

«Нет сладости? – возразил он. – Почему же? Я один, вас же – без счета. Даже если я убью тебя…»

«Тогда ты уйдешь невозбранно Это будет значить, что судьба за тебя Защищайся, Император людей, защищайся!»

«Вспомни Берег Черепов, – прорычал он, наклоняясь за мечом. Злость придала силы – Вспомни Берег Черепов, данка, и моих предков, падающих под вашими стрелами!»

Ответа не пришло. Девушка приближалась мелкими шажками, держа перед собой меч во все той же нелепой школярской позиции, Император сжался, готовясь к прыжку Левая рука нашарила ножны запасного кинжала.

Хрустальный звон проплыл над поляной, и Деревянный Меч свистнул. Сейчас он скользнет по подставленному клинку, послушно уйдет в сторону…

Императора опрокинуло на спину. Его собственный клинок вспыхнул холодным зеленым огнем, сталь горела, точно сунутая в костер сухая ветка.

– Памятью измученной земли, из чьего лона вырвана руда. Памятью оскверненного леса, пережженного в уголь для ваших горнов. Памятью испоганенного воздуха, вобравшего в себя дым ваших печей, – мерно говорила данка, склонившись над поверженным Императором. – Памятью наших городов, покрывшихся пылью. Памятью тех, кто сам стал лишь памятью. Умри!

Он метнул кинжал.

И тотчас все существо его сотряс жестокий удар, боль согнула тело, затрещали кости, начала лопаться кожа; исчез лес, исчезли купола и шпили, исчезли Дану, в лицо пудовым вражьим сапогом ударил песок арены. Грязный воздух Мельина обжег легкие.

Император с трудом приподнялся.

В трех шагах от него на песке корчился мастер Н'дар. Из горла торчала рукоять императорского кинжала.

На скамьях вокруг никого не было.

И лишь на песке, там, где по чистой случайности его не взрыли ноги сражающихся, остались два невесть как очутившихся здесь золотых пятиконечных листа.

* * *

Утром уже все в цирке господина Онфима поняли, что уйти от Ливня не удастся. Стена иссиня-черных туч поднялась до зенита, закрыв полнеба. Солнце так и не выглянуло – дневное светило в ужасе спряталось в серой облачной пелене. Моросил мелкий дождь, капли негромко барабанили по тенту – однако все сжимались в страхе, слишком уж живо представляя, что произойдет, когда фургонного полога коснутся первые струи Ливня.