– Знаешь? Ну и что ты думаешь обо всем этом?

– Еще ничего не думаешь? Так вот, это будет дорого стоить, если ты хорошо подумаешь. Завтра я позвоню часов в одиннадцать-двенадцать. В общем, я должен знать об этом убийстве все, что знают милиция и розыск. Ты понял?

– Да, хорошо. И еще… не вешай трубку. На даче Мартынова произошла какая-то бойня. Там куча трупов.

– Откуда мне это известно? – проскрипел Дьякон. – Известно от верных людей.

– Ах, этим занимается ФСК или ФСБ? Да мне плевать, кто этим занимается! Я хочу завтра знать все о том, что там произошло. Вернее, это будет уже не завтра, это будет сегодня.

– Да, уж постарайся. И, как поется в песне «мы за ценой не постоим».

Разговаривая по телефону, Богаевский тер свой перстень о бедро, смотрел на сверкание прозрачного камня, и в его глазах вспыхивали колючие злые звездочки.

Наконец он положил трубку. Седой тяжело повертел головой и прохрипел:

– Кто он, этот мент поганый? Кто?

– Полковник, вот кто.

– Всегда ты якшался с начальством и ментами, Дьяк.

– Заткнись, Седой. Ты тоже не лыком шит. К полудню нам с тобой уже все станет известно, и тогда мы сможем начать действовать. А сейчас я могу дать тебе один совет…

– Надеюсь, бесплатно? – пошутил Седой.

– Если ты такой богатый, так заплати, – пошутил в ответ Дьякон.

Но его шутка была какая-то беззлобная. Он произнес это абсолютно равнодушно, своим мертвым, будто искусственным голосом.

– Я бы тебе посоветовал усилить охрану, не высовываться, не появляться на людях, сидеть дома.

– Да ты что, Дьякон, уже совсем с ума сошел? Тебе что, уже повсюду мерещатся менты?

– Нет, Седой, я думаю, здесь все куда страшнее. Зачем Бортеневскому отдавать нам с тобой третью часть дохода, когда он имеет возможность за одну десятую или двадцатую часть этих денег нанять таких убийц, что они достанут нас с тобой из-под земли и укокошат. Ты только вспомни, сколько наших постреляли в этом году и сколько банкиров пристрелили? И учти, ни одно из этих дел не раскрыто.

– Да знаю я, что ты меня пугаешь? Но и сидеть, ничего не делая, я не буду.

– Мне кажется, что сейчас нам следует думать и действовать осторожно – так, как если бы ты шел на сейф, который не знаешь, как открыть.

– Да ты что, Дьякон, совсем отъехал? Я никогда не ходил брать те сейфы, которые не знал, как открыть.

– Вот я тебе об этом и говорю. Вначале надо узнать, как сейф открывается, потом действовать. Мы же думали, что откроем легко – припугнем, пригрозим, возьмем в заложники девочку, и дело будет сделано, бумаги будут подписаны. А ты видишь, как повернулось?

– Вижу, – сказал Седой.

– Значит, брат, не все мы с тобой продумали, и не открылся этот сейф с первого раза.

Той же ночью Седой позвонил в Питер Крапленому и попросил заняться похоронами брата. А Богаевский отправил в Питер своих людей, чтобы те разнюхали все о загадочной стрельбе на даче и о похищении девочки.

Глеб и Ирина Быстрицкая проснулись в десять часов утра. Ирина заставила Глеба лежать в постели, а сама направилась готовить завтрак. Она включила музыку, приняла душ, привела себя в порядок, и через полчаса они с Глебом уже сидели за столом в гостиной и завтракали.

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросила женщина. Глеб пожал плечами.

– Может, съездим за город, погуляем по лесу?

– Думаю, это можно сделать.

– Я уже так давно не была в лесу.

– Я тоже, – сказал Глеб и тут же вспомнил, как он шел по сосновому лесу, обходя и осматривая дачу Цыгана. Выражение его лица мгновенно стало жестким.

– О чем ты думаешь? – спросила женщина.

– Да так… об одной прогулке по лесу, – признался Глеб.

– Расскажи мне.

– Не стоит, – взял в руки чашку чая Глеб.

– Расскажи, расскажи, – просила Ирина, придвигаясь к нему поближе и стараясь заглянуть в глаза.

– Ирина, мне не хочется, не настаивай.

– Но я тебя прошу…

– Это что, допрос? – иронично усмехнулся Глеб.

– Если хочешь – то да. И с пристрастием.

– А с пристрастием – это как?

– Ну, это значит, что я от тебя не отстану, пока не узнаю все.

– Все не узнает никто и никогда. Все не известно никому. Хотя, каждый думает, что он знает все.

– Не философствуй, на заговаривай мне зубы. Лучше расскажи о прогулке по лесу, – настаивала Ирина, все ближе и ближе подвигаясь к Глебу и кладя ладонь ему на колено.

Глеб поежился.

– Наверное, Ирина, из тебя получился бы неплохой следователь, причем очень красивый. Мужчины с удовольствием рассказывали бы тебе все свои тайны, поверяли бы тебе свои секреты. Но не приставай ко мне, не пытай, не мучь. Я ничего не скажу.

– Скажешь, скажешь, – воскликнула Ирина и обхватила Глеба за шею.

Она это сделала так быстро и ловко, что Глеб даже не успел опомниться.

– А теперь говори.

– Не так давно я был в лесу.

– Говори дальше.

– Это было не очень приятное путешествие.

– Ты был один? – женщина заглянула в глаза мужчине.

– Да, я был один, – не отводя глаз, признался Глеб.

– Это уже лучше. Что ты делал в лесу?

– Я гулял, собирал грибы.

– Врешь. Я вижу по глазам. Когда ты меня обманываешь, у тебя сужаются зрачки.

– Это полная ерунда. Зрачки сужаются не потому, что я вру, а потому, что ты придвигаешься или отодвигаешься от меня. И зрачок реагирует на количество света. Он то сужается, то расширяется.

– Какой ты умный, даже неприятно. Хотела тебя уличить, даже признак нашла, а ты все так легко опроверг.

Глеб расхохотался. Он усадил Ирину на колени, обнял, прижал к себе.

– Давай об этом не будем. Это не очень приятный разговор.

И тут Ирина, уже в который раз за эту ночь и утро, вспомнила о тугой повязке на его плече.

– Ты не хочешь вспоминать из-за этого? – она легко, подушечками пальцев коснулась плеча Глеба.

– И из-за этого тоже.

– Ладно, не рассказывай, – сказала женщина, – я вижу, тебе это неприятно.

– Да, удовольствия это мне не доставляет никакого.

– Давай тогда в лес не пойдем. Давай съездим к моей маме, тем более, она очень обрадуется, увидев тебя, Федор.