уж заметно зевнуть в который раз за вечер: последние ночи сон от нее упорно ускользал. Напротив, с прищуром всматриваясь в экран компьютера, чуть сгорбившись за столом сидел Александр Анатольевич.

Последние несколько часов Катя вместе с ним работала над их позицией защиты в грядущем процессе. Обсуждение протекало напряженно и тяжело: в паре принципиальных моментов они, несмотря на долгую дискуссию, все еще были не согласны друг с другом: обоюдные возражения и сомнения при здравом размышлении виделись убедительными — очевидно, им требовался иной подход, где подобных уязвимостей не нашлось бы, но увы… Едва Кате казалось, что решение найдено, Аверинцев вновь умудрялся поставить вопрос ребром, и поиски возобновлялись.

Ей, впрочем, тоже нельзя было отказать в подобной дотошности: она не зря училась у мастера. Долгие посиделки и споры чуть ли не над каждой буквой не стали для Кати сюрпризом: в прошлом она уже брала совместную защиту с Александром Анатольевичем и, давая свое согласие в этот раз, вполне понимала, что трудиться придется особенно усердно. Затраты, однако, всегда стоили того: Аверинцев давно брался только за наиболее интересные и сложные дела.

— Умаялась, Катерина? — полюбопытствовал он, едва она зевнула вновь.

Отпираться не было смысла, и Катя согласно кивнула.

— Немного. Хотя мозги у меня кипят: поставили вы задачку, конечно. Я ночь спать не буду.

Александр Анатольевич хохотнул.

— Да ты мне, Катерина, тоже задачку задала. Молодец, хвалю, — произнес он со значением. — Заняла старика с бессонницей.

— Надеюсь, завтра у нас получится прийти к согласию. Времени осталось мало, я боюсь, что не успеем. — Катя нервно застучала кончиком карандаша по стопке бумаг на столе. — Не хочется вас подвести.

Ее слова вызвали у Аверинцева легкое недоумение.

— Спокойно-спокойно. Ты когда в паникерши подалась?

Катя вздохнула, не зная, уместным ли окажется ее признание. На самом деле поделиться хотелось. И совет получить — тоже.

— Просто… — начала она неуверенно, непозволительно неуверенно для юриста, особенно с ее стажем работы. В паузе ей, к счастью, удалось собраться с мыслями, и вновь она заговорила уже в лучшем душевном состоянии. — Очень много ассоциаций. С делом Марии Жуковой. — В полных размеренного спокойствия глазах Александра Анатольевича колыхнулась волна узнавания. — Это нерационально, конечно, но я все равно боюсь что-нибудь упустить, напортачить, недоработать.

— Понимаю твои страхи. — Он медленно кивнул. — Однако, Катерина, у меня на твой счет сомнений нет. И не было, — добавил он вдруг и с убеждающей силой в голосе продолжил: — Все мы ошибались. Ты, к своему достоинству, принадлежишь к тем, кто способен после ошибки сделать правильные выводы.

Катя коротко улыбнулась, чувствуя, что благодарность за эти простые и в большей степени очевидные, но от этого не менее нужные ей слова, расходится теплом по сердцу, успокаивая.

— Спасибо, Александр Анатольевич, — проговорила она искренне, но сдержанно, не выходя за рамки уместности.

Аверинцев ответил ей одобрительной улыбкой и коротким:

— Теперь давай заканчивать. У нас цейтнот. — Он со значением поднял бровь.

Недавняя — и на ее взгляд, очень забавная, — телефонная беседа между Александром Анатольевичем и его женой Анной Павловной, которую Катя невольно услышала, была вполне ясным предзнаменованием тому, что их кружок по интересам в ближайшее время разгонят по домам: Анна Павловна обещала лично забрать из офиса своего трудоголика-мужа. Беззвучно посмеиваясь, Катя вернулась к своим записям.

Ее всегда веселили подобные визиты Анны Павловны. По неведомым кому-либо законам, случались они именно в те вечера, когда Александр Анатольевич был более всего настроен работать сутки подряд: без перерыва на еду и отдых. Самой Кате тоже всегда немного доставалось: сначала ее легко журили за то, что она совсем не жалеет себя и берет пример с отчаянных трудоголиков, затем приглашали в гости, дабы напоить чаем и откормить (даже когда она перестала быть бедной студенткой).

В гостях у Аверинцевых, что до переезда в пригород жили не столь далеко от ее дома, было здорово. Катя любила их уютную квартиру с атмосферой полного спокойствия и гармонии, обожала беспардонные шутки Димы, что отвешивал ей остроумные и не очень комплименты, и иногда обсуждал футбол с Денисом, который — она знала наверняка, — любил посещать Аверинцевых даже сильнее, чем она. Для нее была очевидна его очарованность близостью и легкостью, царившей в этой семье: в его собственной мироустройство было другим.

Зажмурившись на мгновение, Катя с силой сжала карандаш в руке, а затем, в надежде обрести утраченное за секунды эмоциональное равновесие, осторожно выдохнула. Она злилась на себя.

Опять. Она опять каким-то неведомым образом в своих мыслях дошла до Дениса Максакова, словно иных тем для размышления не существовало. Уже не впервые с досадой она признавалась себе, что настала пора примириться с тем, что огромная часть ее жизни связана с ним навсегда: чудесные годы учебы и молодости, общие знакомые и друзья, самые болезненные и самые счастливые мгновения — все это она однажды разделила с ним. Пусть прежде казалось, что задача ей по силам, по-настоящему исключить его из себя она не могла.

Вибрация телефона Александра Анатольевича переключила ее внимание. Отстраненно Катя наблюдала, как Аверинцев поднимает мобильный, читает сообщение и печатает ответ с улыбкой на лице, а затем обращает взгляд к ней и произносит:

— Ну что, Катерина, расходимся по домам. За мной прибыли.

— Да, конечно. — Она начала собирать свои вещи со стола. Аверинцев делал то же самое. Через несколько минут они покидали офис до завтрашнего утра.

Во время их совместной поездки в лифте Катя вдруг осмелилась заговорить о том, что не давало ей покоя с самого возращения из Петербурга:

— Александр Анатольевич? — обратилась она решительно.

— Да?

— Мы сегодня вспомнили Марию. Я хотела еще раз вас поблагодарить за вашу помощь: и ей, и мне. Я…

Он покачал головой, не позволив ей закончить предложение.

— Это заслуга не только мне принадлежит.

Не сразу уловив смысл сказанного, Катя с недоумением нахмурилась.

— Почему?

Александр Анатольевич посмотрел на нее с загадочным выражением лица: будто исполненным сожаления и какой-то сложной эмоции, что она не сумела определить.

— Тебе стоит задать этот вопрос Денису, — обронил он на выходе из открывшегося на подземном этаже лифта. — Поговорите, Катерина. Пора.

Катя вышла следом за ним, но сделала лишь несколько шагов. Остановившись, она молча наблюдала, как Александр Анатольевич садится в машину на пассажирское сидение. Со стороны водителя