Потом без сожаления сжег купюру.

Наскоро собравшись, он вышел из своей халупы и постучал в двери дома ксендза. Открыла Ксения. Поклонившись, сторож попросил:

— Панычка, скажите отцу Иерониму, что мне надо отлучиться на несколько часов. Возможно, и до завтрашнего утра…

* * *

Вернувшись в комнату, где ожидал его Марчевский, Ругге довольно потер руки и, потрепав по холке пса, сообщил:

— Я специально просил вас приехать сюда, чтобы встретиться с одним человеком.

Марчевский недоуменно посмотрел на абверовца. Что тот еще задумал: решил провести тотальные проверки и хочет начать их именно с него?

— С моим личным человеком! — значительно подчеркнул немец. — Цените оказанное доверие.

— Мы что же увидимся с ним прямо здесь, в комендатуре? — недоверчиво спросил пан Викентий. — Не боитесь его «спалить», приглашая сюда?

— Зачем же здесь? — засмеялся абверовец. — Вы в штатском платье, я тоже. Дара придется запереть, ничего, немного поскучает без хозяина, а сами пройдемся. Прошу!

Через полчаса они поднимались по лестнице обычного жилого дома на одной из улиц городка: даже на лестничной площадке здесь было слышно, как недалеко гремел трамвай. У обитой черной клеенкой двери на третьем этаже Ругге остановился и постучал.

Открыли быстро. У пана Викентия создалось впечатление, что открывший им дверь человек ждал в прихожей. Возможно, так оно и было.

На вид хозяину квартиры, — а может быть, он и не был здесь хозяином, — лет около пятидесяти: небольшие внимательные глаза, приплюснутый, как у старого боксера, нос, шишковатый череп, прикрытый редкими черными, с густой проседью, волосами.

Поздоровались. Ругге никого не представлял. Прошли в скромно обставленную, явно нежилую комнату.

«Не успел еще обжиться на конспиративной квартире, — подумал Марчевский. — Или показывает мне не ту квартиру, которой действительно постоянно пользуется».

Расселись на стульях за круглым столом, покрытом лиловой вязаной скатертью с кистями.

— Нужна консультация, — без всяких предисловий начал абверовец. — Этот господин, — он указал на хозяина, — должен обеспечить вывод двух специально подготовленных людей в глубь сопредельной территории. Знакомые вам места, майн либер альтергеноссе? Карту!

Хозяин быстро принес и расстелил на столе крупномасштабную карту.

— Переход линии границы намечен здесь, — ткнул карандашом Ругге. — Там их встретят и проведут дальше. Как избрать наиболее безопасный способ выхода из пограничной зоны? Ваши предложения?

Марчевский склонился над картой. «Он вполне способен пожертвовать своими людьми, — подумал он о Ругге. — Или погонит за кордон никуда не годных „баранов“, чтобы проверить, где их будут ждать русские? Примитивный трюк? Послать несколько групп по разным маршрутам, а потом выяснить, кто знал о том из них, на котором ждала засада? Да зачем выяснять, если все известно заранее…

Или он действительно успел проникнуться ко мне полным доверием и хочет совета профессионала? Если так, то стоит дать действительно дельный совет, а своим новым друзьям сообщить, чтобы проследили за немецкими посланцами, выяснили, куда и к кому они пошли. Впрочем, что их учить, они сами все знают. Езус Мария, когда же все это кончится?!»

— Железная дорога отпадает. — Марчевский поднял глаза на ожидавших его ответа Ругге и хозяина квартиры. — По ней, конечно, быстрее уйдешь из района проникновения, но и больше шансов наткнуться на проверки. Пересиживать у надежных людей на той стороне тоже нет резона. Есть смысл проложить маршрут так, чтобы выйти к транспортной магистрали уже вне пределов погранзоны, и лучше всего это сделать так, — он прочертил линию на карте. — Здесь они смогут сесть на поезд, не опасаясь проверок.

— Долго идти, — заметил хозяин.

— Зато безопаснее! Места там глухие, население еще не обработано большевистской пропагандой и, если заметят чужого, не побегут докладывать в НКВД, а сначала хорошенько подумают, в затылках почешут, да и решат, что лучше с властями никаких дел не иметь. Главное — выход к станции в таком месте, где никто не додумается искать.

Ругге заинтересованно начал рассматривать карту с линией маршрута, предложенного Марчевским.

— Пожалуй, вы правы, — наконец сказал он. — Совсем не обязательно двигаться прямо к Минску или Барановичам. Стоит обдумать ваше предложение, спасибо. Ждите нас в гости, а я еще задержусь немного.

Проводив пана Викентия, начальник абверкоманды вернулся в комнату, опустился в кресло и закурил.

— Что скажете, Шнайдер?

— Совет действительно дельный, господин подполковник, — хозяин принес бутылку коньяка и две рюмки. — Но… посмотрим.

— Вот именно, — блеснул в улыбке золотыми коронками Ругге. — Посмотрим! Примите вечером от Штубе сводки наблюдения за Дымшей, Таракановым и Выхиным, а то я обещал отужинать с господином Марчевским.

— Его вы отпускаете без «хвоста»? — разливая коньяк, поинтересовался хозяин, которого Ругге назвал Шнайдером.

— Зачем обременять лишней работой наружное наблюдение? Он сейчас совместит приятное для себя с полезным для меня — побежит к своей Зосе, не зная, что она завербована вами еще пять лет назад и специально подведена к нему…

И они оба весело рассмеялись.

* * *

Когда Выхин пришел в гражданское кафе, Тараканов был уже там. Помахав Вадиму рукой, он пригласил его за сервированный столик.

— Дотащили своего мертвяцкого командира? — с иронией поинтересовался Владимир Иванович. — Ну-ну, перестаньте на меня дуться.

— Ладно, что было, то прошло, — усаживаясь, ответил Выхин. — Но в следующий раз буду знать, что на вас рассчитывать нельзя.

— Смотря в чем… Как думаете, придет наша знакомая?

Вадима тоже интересовало, придет ли Ксения: ему хотелось этого и не хотелось одновременно. Снова увидеть ее, поговорить, пригласить танцевать — он уже заметил на маленькой эстраде пианино — значит, будет музыка, — но напротив сидел Тараканов, который наверняка опять начнет приставать к девушке со своими ухаживаниями, мешая ему, Вадиму. Неужели он уже ревновал ее к Владимиру Ивановичу? Что же ответить?

Отвечать не пришлось — их внимание отвлек маленький седоватый человек в потертом смокинге и пестром галстуке-бабочке. Он вышел на эстраду — если можно было так назвать небольшое возвышение, где стояло пианино, — улыбаясь, раскланялся и, подняв крышку инструмента, ударил по клавишам. Быстро сыграв бравурное вступление, маленький человек неожиданно сильным голосом запел фривольные куплеты:

Треплет ветер фартучки, поднимает платьица,

И ласкает ножки панночки-души,

Любят хлопцев панночки, но не всех, не каждого,

Только тех, кто с деньгами, с теми хороши!