Как видим, масоны встречаются не раз. На эту тему через Бобкова было поручено написать и историку Н. Яковлеву. И. Колпакиди рассказал: «Бобкова чем-то заинтересовала эта тема. Он прошерстил все архивы в Москве, Ленинграде. Выяснилось, что царская охранка и ее заграничная агентура активно занимались масонами. Филипп Денисович сообщил об этом Андропову. Кукловоды — они ж все конспирологи! И в пику „Августу Четырнадцатого” Солженицына огромным тиражом в СССР была издана книга „1 августа 1914”. Доктора исторических наук, американиста Николая Яковлева. Она вызвала оторопь среди советского агитпропа. Оказывается, смуту, приведшую к свержению царя, в России готовил не пролетариат и его передовой отряд — большевики, а масоны. Позже автор, сын репрессированного советского маршала артиллерии, сам успевший при Сталине побыть под арестом, признался, что Андропов лично беседовал с ним. А всеми секретными документами о масонах снабжал Бобков» [14].

Когда Брежневу нужно было окончательно убрать Шелепина, то А. Яковлеву, в то время послу в Канаде, было поручено организовать шумный негативный прием Шелепина в Великобритании: «Выполняя поручение Брежнева, Яковлев вступает в контакт с британским Foreign Office, и главу советской профсоюзной делегации в Великобритании неожиданно встречают массовые демонстрации протеста» [15]. Они его ругали за прошлую работу в КГБ, хотя в это время он уже был руководителем профсоюзов, занимая самый незначимый пост в Союзе.

За Яковлевым стоит и обвинение в работе за американскую разведку. Вряд ли он был таким уж агентом западных спецслужб, скорее он был каким-то агентом влияния, который на определенном этапе увидел и свой интерес в этом, ведущий его к вершинам власти.

Мнение по этому вопросу В. Фалина таково: «Вскоре после командирования А. Н. Яковлева в Канаду Центр получил данные о том, что он „в кармане у американцев”. Весьма почтенный британский господин предупредил давнего знакомца, сотрудника советского посольства в Оттаве: „Будь осторожен с новым шефом”. Аналогичные сведения поступили от другого источника с уточнением, что Яковлев попал в тенета американских спецслужб во время стажировки в Колумбийском университете США. Ю. В. Андропов распорядился установить за Яковлевым плотное наблюдение, при удобном случае отозвать из Канады, но в аппарат ЦК, где тот ранее работал, не пускать. Его определили на должность директора Института мировой экономики и международных отношений. Уже при Горбачеве КГБ получил документальное подтверждение компрометирующих Яковлева данных. Об этом мне известно от В. А. Крючкова, которому было поручено встретиться с фигурантом, обрисовать суть донесений и посмотреть, какой будет реакция. Яковлев, по словам Крючкова, не проронил ни слова и вопрос, что доложить генсеку, обошел молчанием. Заслушав доклад В. А. Крючкова, Горбачев спросил и сам себе ответил: „Яковлев полезный для перестройки человек? Если полезный, то простим его. У кого в молодости грехов не было!”» Так и разрешили каверзный вопрос» [16].

Правда, В. Фалин вспоминает, как уже в Кремле Яковлев сказал ему, отодвинувшись от телефонов: «Наш генеральный себя исчерпал» [17].

Хоть прошло не так много времени, многие из участников событий еще живы, но воспоминания разных людей противоречат друг другу. Часть людей, например, говорит, что Андропов как посол не звал советские войска в Будапешт, а вот Яковлев другого мнения: «Как можно было относиться к вдохновителю кровавых венгерских событий? Тогда, в 1956 году, будучи послом СССР в Венгрии, Андропов телеграммами бомбардировал ЦК, подзуживал руководство, чтобы ввести в Будапешт войска, пугал: иначе, мол, коммунистический строй в Венгрии падет. Подзуживание закончилось большой кровью, о роли Андропова в тех событиях я знал. Знал и о том, что с его подачи в СССР началась карательная медицина. Именно Андропов разработал систему, по которой инакомыслящих объявляли сумасшедшими и отправляли на принудительное лечение, где подвергали нечеловеческим пыткам. После хрущевских разоблачений проводить открытые политические процессы было не слишком удобно. Вот Андропов и придумал: советский человек, будучи в здравом уме, не может выступать против коммунистической системы — такой замечательной и гуманной. А если все-таки выступает, значит, ненормальный. Андроповское руководство к действию было таким: инакомыслящих в СССР нет» [18].

Мнение Крючкова абсолютно противоположное: «Поведение Андропова в кризисных ситуациях можно представить на примере венгерских событий 1956 года, когда руководство страны пыталось убедить советское посольство оказать военную помощь для нормализации обстановки в Будапеште. Несмотря на все просьбы, Андропов как посол отказался ставить перед Москвой вопрос о вводе наших войск в столицу. И тогда венгры стали решать вопрос напрямую с Хрущевым» [8].

Однако мнение С. Кургиняна может помочь: «С Андроповым не было понятно до конца, чего он хочет. Каждый, кто был близок к нему, считал, что это знает. Но Андропов был многолик» [19]. И еще: «Крючков стал со временем одним из наиболее близких мне людей. Он никогда, по-моему, до конца не понимал роли своего шефа в истории СССР». И по поводу Яковлева: «Еще более длинные разговоры после передачи. Яковлев тогда сказал, что в 1964-м Суслов ему поручил написать речь по случаю снятия Хрущева. Еще до того, как Никиту Сергеевича убрали. Фактически включил молодого Яковлева в заговор. Это ж как близко надо было находиться к серому кардиналу Кремля, чтобы стать участником заговора! Значит, и Суслов — агент влияния? Крючков понимал, что вопрос гораздо тоньше. Был диалог частей советских элит с различными сегментами элит западных. Это называется „каналы”. Структура этих каналов, их глубокая мутация и погубили в конце концов СССР. […] Очень глубоко проросли связи между частями нашей элиты и западной. Не банальными агентами были Яковлев и Горбачев, а элементами в смутировавшей системе „каналов”».

Считается, что 1968 год становится переходом к более жестким методам из-за Праги, но, например, психиатрическое лечение как мера наказания рождается даже раньше, так что не надо кивать на Прагу для оправдания. Уже 14 февраля 1967 года появилась «Инструкция о порядке применения принудительного лечения и других мер медицинского характера в отношении психических больных, совершивших общественно опасные деяния»«, так что Прага здесь не причем.

Григорьянц говорит об искусственном раздувании значимости некоторых фигур такие слова: «Тем временем в Советском Союзе Шелепиным и Семичастным (параллельно с борьбой в Кремле) с помощью „процесса Синявского и Даниэля” успешно создано во второй половине шестидесятых годов подлинное некоммунистическое, антисталинское общественное движение, уже нашедшее выходы на Запад, и с ним приходится серьезно считаться сменившему Хрущева советскому руководству, поскольку прямо или косвенно в нем участвует наиболее влиятельная и интеллектуально значимая часть советской интеллигенции. Чуть позднее „дела Синявского и Даниэля” в значительной степени усилиями последнего крупного уцелевшего коминтерновца Эрнста Генри выдвигается в качестве общественной фигуры мирового масштаба академик Андрей Сахаров. Его первые статьи, частью написанные вместе с Эрнстом Генри, тут же приобрели всеобщую известность и посвящены конвергенции, растущему единству социалистического и капиталистического мира и уж во всяком случае являются остро антивоенными» [20].