Нет. Сейчас все прошло. Сейчас я вижу, как и раньше. Глеб крепко спит, он точно намаялся со мной. Вид у него вчера был очень уставший, да и сегодня тени на лице говорили о том, что он еще не восстановился. Наклоняюсь и целую его в уголок рта. Мужские руки тут же оживают, притягивают меня ближе. Губы размыкаются, приглашая мой язык для более страстного поцелуя. Хорошо! Как же хорошо! Как же я соскучилась! Отдаюсь приятным ощущениям, чувствую, как жадные руки перемещаются по моему телу, не прикрытому одеждой. Надеюсь, мое платье и белье уже высохли. Хотя, какая разница, сейчас мне точно не до них. Мужские губы перемещаются на шею, ползут вниз, добираясь до груди. Закрываю глаза от нереально приятных ощущений, как вдруг слышу скрип входной двери. Я едва успеваю натянуть плед до подбородка, как в избу входит бабушка. На нас не смотрит. Идет к печи, что-то раскладывает, ворчит себе под нос:

- Хватит тискаться! Совсем совесть потеряли, бесстыжие, - Боже! Как неудобно. Щеки мои заливает плотный румянец. Мне хочется сейчас сквозь землю провалиться. Глеб же выныривает из-под пледа с довольной улыбкой.

- А ты чего без стука вламываешься, баба Авдотья? Ты ж должна понимать, что могла помешать нам? - возмущается он.

- Вам ночи мало было? Да и вообще. Милка еще не отошла, а ты уже полез к девчонке! Она только с того света вернулась, а тебе уже давай! Все вы мужики одинаковые, только бы свой черенок пристроить побыстрее!

- Любишь ты ворчать, баба Авдотья. Не трогал я твою внучку. Видишь, целая она и невредимая. Да Мила? - я только киваю, говорить не могу. Мне стыдно.

- Целая она была до того, как в город к тебе побежала! А назад в гробу вернулась. Так что молчи!

- Бабушка, не ругайся! - все-таки подаю голос я, только не совсем понимаю, о чем она. Причем здесь гроб, неужели то, что я видела, было на самом деле?

- О! Заговорила! - вскидывается бабушка. - Десять лет молчала как рыба, и на тебе! Сколько бабка уговаривала, хоть бы хны! А с этим, значит, разговоры интереснее разговаривать?

- Ба, ну не надо!

- Да ну вас! - машет рукой бабушка. - Идите, поешьте! Я молока парного принесла. Иди, пигалица рыжая. Тебе теперь есть, спать и отдыхать, а не с мужиком обжиматься! А то опять сляжешь!

- Так, хватит голосить! - возмущается Глеб. - Сами разберемся, что делать. Лучше скажи, откуда молоко, кого подоила, старая?

- Козла лесного нашла, и подоила! - все также резко отвечает бабуля. Потом поясняет, - в деревне я была у племянницы Дуньки! У нее продуктов взяла и молока.

- Очень интересно. И какие новости узнала?

- Тревожные. Деревня до сих пор гудит. Такого нагородили, что жуть. Один алкаш, который ночью громче всех командовал, утверждает, что видел, как мы на метле улетели. Другой говорит, что кошками черными обернулись и сбежали. Хотя большинство все же верят, что сгорели заживо. Дунька тоже сначала перепугалась. Креститься начала. Потом дошло, что я не призрак.

- Понятно. Значит здесь нам все равно опасно. Хоть мы и далеко в лесу, но кто-то из жителей может в гости пожаловать.

- Что, хочешь побыстрее в город сбежать? – снова начинает возмущаться бабушка. - Надоело лопухом подтираться?

- Надоело! – продолжает спорить Глеб. - Мы все равно не сможем здесь долго прятаться!

- Я уже говорила тебе про город, хочешь опять внучку угробить?

- Нет. Не хочу! И что ты предлагаешь? Сидеть в этой глуши до скончания веков?

- Не знаю я. Но Миле нужна эта земля. Ее энергия. Хотя бы пару дней в неделю. Иначе плохо будет!

- Пару дней в неделю, уже проще! Значит, будем приезжать. Придумаем что-то. Но сейчас нам нужно назад. И тебе тоже! Здесь опасно!

- Вы идите куда хотите, я никуда не сдвинусь. Не для городской жизни заточена. В скворечнике твоем жить не собираюсь!

- У меня есть скворечник побольше. Хочешь, дом купим.

- Нет. Миле вон предлагай! Мне не надо! Мой дом в пепел обратился. В чужой не пойду!

- Ладно. Не бушуй, баба Авдотья. Решим все. Ты к своей племяннице когда теперь пойдешь? Мне нужно весточку в город передать.

- Утром пойду. Как весточку передавать будешь? Голубем?

- А у твоей племянницы телефон есть?

- Вот настоящая бесовщина! Телефоны ваши, интернеты. Все души позабирали у вас! Есть у нее эта зараза!

- Вот и хорошо! Позвонишь Палычу. Я скажу, что передать.

- Да, помню, хороший мужичок. Ладно. Передам! А сейчас хватит болтать! Пирожки Дунькины остынут! Быстро за стол! - смотрит на меня с прищуром. Потом выходит на улицу, тут же возвращается с моей одеждой.

- На, срамоту прикрой! Я уж выйду, раз так стала меня стесняться! Я твою задницу с пеленок видела, так что меня ты там точно ничем не удивишь! Глеба, видимо, уже тоже! Раньше до свадьбы и поцеловаться боялись, а сейчас молодежь бесстыжая пошла! Думала, Мила у меня вырастет скромной, но не угадала! Такая же, как мать!

Бабушка выходит, а я сижу, как мешком прибитая. Мало того, что почти ничего не поняла из их разговора, так и ощущаю себя сейчас действительно бесстыдницей, которая с мужиком загуляла. Глеб усмехается:

- Ну, и чего такие глаза виноватые? Или ты и правда собралась меня стесняться?

- Не знаю. Просто бабушка...

- Старая ворчливая кошелка!

- Ну, зачем ты так?

- Если честно, она меня уже порядком достала. И ее доисторические понятия о жизни, тоже! Я-то потерплю, но если она начнет лезть в наши отношения, то точно взорвусь! Короче, иди сюда! Я так соскучился и сейчас хочу совсем не пирожков! - он притягивает меня и нежно целует, а я млею в его руках. Поцелуй наш затягивается, я уже хочу большего, я ведь тоже соскучилась, но Глеб отстраняется.

- Всё! Теперь можно и за пирожки. Иначе потом не остановлюсь, а бабка твоя все же кое в чем права. Тебе нужно отдыхать и набираться сил, - хочется поспорить, что сейчас я чувствую себя вполне отдохнувшей, но не решаюсь. Для чего-то большего место и время действительно неподходящие. Одевшись, выхожу следом за Глебом на крыльцо. Ага. Теперь узнаю это место. Старая изба в лесу. Бабушка показывала мне ее когда-то. Здесь жила моя прапрабабка. Про нее в деревне до сих пор легенды ходят, и места этого все боятся.

Глеб подходит ко мне, обнимает.

- Пойдем за стол?

- Да. Только сначала я тоже прогуляюсь в лесок.

- Понятно. Пойдем. Я поохраняю, чтобы тебя ненароком не грызнула за попу бешеная белка, - я смеюсь. Глеб тоже в удивительно хорошем настроении.

За завтраком я слопала почти все пирожки. В меня как будто бес вселился. Все время хотелось есть. Глеб почти ничего не кушал, в основном смотрел на меня как-то странно. С грустной улыбкой.

- Почему ты на меня так смотришь?