– Тогда будем надеяться, эти царапины у вас на лице не оставят шрамов.

Она подняла на меня глаза – я никогда прежде не видел такого испуга – и сказала, все так же лживо улыбаясь:

– Не останется, спасибо за беспокойство. Я спрашивала у доктора Райана.

– А вы рассказали ему, откуда они взялись?

– Я упала, – быстро проговорила она, по-прежнему испуганная. – Не понимаю, что вы к ним привязались. Это невежливо, да и какая вообще разница.

– И Бетси тут ни при чем?

Она встала, дрожа от злости.

– Нет никакой Бетси, и вы это знаете. Вы просто опять хотите меня напугать – не выйдет! – Она перевела дыхание и заговорила спокойнее. – Я же сказала, я сама не своя после смерти матери. Иногда я… придумываю то, чего не самом деле нет. Я очень неуравновешенный человек.

– Я вижу. Сколько, вы говорите, прошло со смерти вашей матери?

Она снова поднесла к глазам платок.

– Три недели.

– Понимаю. Ужасное горе. Однако ваша тетя уже пришла в себя?

– По правде сказать, – она села обратно, испытав явное облегчение от того, что мы закрыли тему царапин на ее лице, – мы с тетей Морген не очень ладим. Я намерена от нее съехать.

Я не завидовал тете Морген и хотел поступить по-человечески, отправив домой Элизабет, а не эту девицу, однако слабо представлял, как предложить ей гипноз, поэтому просто сказал:

– Надеюсь, к нашей следующей встрече ваше беспокойство пройдет, мисс Бесс Р.

– Следующей встрече? – ошарашенно переспросила она. – Дорогой мой, вы правда думаете, что я приду сюда снова?

– Разве нет?

Она расхохоталась, а потом заговорила своим прежним надменным тоном:

– Столько людей так хорошо о вас отзываются – едва ли вам нужно уговаривать пациентов прийти на прием. Вы знаете, что я была у доктора Райана, меня лечит он, поэтому скажу вам прямо, раз и навсегда: я не хочу и не буду у вас лечиться. Ничего личного, я уже извинилась за грубость, но это вовсе не значит, что можно послать мне счет и я заплачу вам за нашу короткую беседу. Я, может, и богата, но чтобы меня обманывал каждый…

Не выдержав, я указал ей на дверь.

Я нехотя добавил в свои записи обозначение Р4 и надеялся, что оно станет последним. Каждая новая личность мисс Р. нравилась мне меньше предыдущей – кроме, само собой, Бет, которая, несмотря на слабость и беспомощность, все же располагала к себе. В ту ночь, лежа без сна (даже у тех, чья совесть чиста, наступает возраст, когда сон больше не спешит на помощь утомленному разуму, и пусть я еще не старый, но часто подолгу не могу уснуть), я снова и снова, будто пытаясь разгадать шараду, перебирал в уме четырех девушек: Элизабет – апатичная, глупая, бессловесная, но почему-то самая стойкая из четырех; Бет – добрая и чуткая; Бетси – дикая и своенравная; Бесс – вульгарная и мелочная. Я понимал, что никто из них не может претендовать на роль настоящей, полноценной (все они были неполноценны по определению!) мисс Р. и одновременно не может считаться самозванкой. Мисс Р. вобрала в себя черты всех личностей, хотя, признаться, при мысли, что глупость Элизабет, слабость Бет, злоба Бетси и высокомерие Бесс соединятся в одном человеке, мне захотелось спрятаться под одеялом!

Я представлял себя (надеюсь, читателя не смутит такое сравнение) Франкенштейном со всеми материалами наготове, и мне снилось, будто я крою и сшиваю куски, пытаясь кое-как вырезать злобу Бетси и оставить то немногое, что в ней есть хорошего, пока три другие личности стоят рядом, ожидая своей очереди, и насмехаются надо мной.

На следующее утро, когда я сел за стол и разложил по порядку свои записи, из приемной послышался удивленный голос мисс Хартли, затем дверь распахнулась, и в кабинет, точно фурия, ворвалась Бетси, бледная и дрожащая.

– В чем дело, старый дурак? – крикнула она, даже не прикрыв дверь. – Выходит, ты выбрал эту мерзкую, надменную, холодную стерву[7], чтобы она нами командовала? Думаешь, я тебе позволю? Считаешь…

– Закройте, пожалуйста, дверь, – спокойно сказал я, – и следите за выражениями. Пусть вы не леди, но перед вами джентльмен.

Бетси засмеялась. То, что, разозлив меня, она навредила самой себе, нисколько ее не заботило. Клянусь, мне даже показалось, будто она хочет меня ударить. Она подошла к столу и, перегнувшись через край (какое счастье, подумал я, что стол массивный и она не может до меня добраться), заорала мне прямо в лицо:

– Псих! Что ты с нами делаешь?

– Моя дорогая Бетси, – умоляюще сказал я, – прошу, возьмите себя в руки. Мы не сможем ничего обсудить, пока вы в таком возбуждении.

Она немного успокоилась, хотя по-прежнему стояла вплотную к столу, с трясущимися руками и сверкающими глазами. Все еще опасаясь, что она бросится на меня, я медленно подался назад, к стене, и, стараясь не повышать голос, попросил Бетси сесть.

– Так у нас ничего не получится, – добавил я. – Давайте не будем вести себя, как два диких зверя, а спокойно, по-человечески сядем и поговорим.

Увидев, что я не боюсь, она сникла, покорно уселась в кресло напротив меня и, все еще сжимая кулаки, отвернулась в другую сторону. Впервые после появления Бетси я немного расслабился. Осторожно пройдя мимо нее, закрыл дверь и снова сел за стол.

– А теперь, моя дорогая, расскажите, что вас так сильно расстроило.

– Видишь ли, – начала она, как будто собираясь поведать мне о великой несправедливости, – мы с Лиззи и Бет – твои старые друзья, и, пусть даже я тебе не нравлюсь, нечестно делать главной бог знает кого.

– Я никого не делаю, как вы выражаетесь, главной. Бесс просто еще одна личность, такая же, как вы, как Бет, как Элизабет.

– Она не такая, как я. Она ужасная.

Я улыбнулся – кто бы говорил.

– Моя цель не выбрать одну из вас, а уговорить вас всех снова стать одним человеком. С чего вы взяли, что я отдаю предпочтение Бесс?

– Она так сказала, – обиженно пробормотала Бетси.

Дело приобретало интересный оборот. Слова Бетси навели меня на мысль: возможно, мне удастся определить границы сознательного существования каждой из личностей. А когда я заставлю их общаться между собой, до заветной цели останется совсем немного.

– Но как? – воскликнул я, и Бетси удивленно повернулась. – Как вы и Бесс разговариваете? – уже спокойнее переспросил я.

– Выходит, есть на свете то, чего старик не знает? – развеселилась вдруг Бетси. – А почему, собственно, я должна тебе рассказывать? – Она откинулась в кресле. – Может, я вообще при ней ничего говорить не стану, а? Как тебе такое? – Бетси встала и взглянула на меня сверху вниз. – Ты не можешь одновременно быть другом и мне, и ей, – заявила она и направилась к двери.